Так и Азербайджан объявили самой коррумпированной страной наше исследование

Али Алиев, социолог - специально для haqqin.az

На днях президент Владимир Путин подписал закон «о нежелательных организациях», позволяющий «замораживать» действующие в стране НПО по подозрению в антиправительственной деятельности. Предыдущий подобный закон («об иностранных агентах»), принятый три года тому назад, судя по всему, сочтен недостаточно эффективным и излишне мягким. (По данным газеты "Известия", в 2014 году местные НПО получили из иностран­ных источ­ни­ков около 70 млрд. рублей, тогда как правительство выделило на них чуть меньше 5 млрд.).

Кремлевская паранойя?

Новый закон практически сразу вызвал волну критики на Западе. Представитель Госдепартамента США Мари Харф поспешила выступить с официаль­ным заявле­нием о «намерен­ных шагах к изоляции россиян от остального мира». А как подчеркнул пресс-секре­тарь канц­лера ФРГ Ангелы Меркель, этот документ - попытка еще больше изолировать и дискре­дитировать членов российского гражданского общества, критикующих власти.

Согласно новому закону, нежелательной может считаться неправительственная организация, которая представляет угрозу безопасности государства, основам конституци­­онного строя и т.д. Западные СМИ заявляют, что этот законодательный акт расплывчат и может быть исполь­зован в качестве «универсального оружия» против иностранных организаций при отсут­ствии решения суда; могут попасть под его дей­ствие и зарубеж­ные компании. Как заметила газета Suddeutsche Zeitung, ничто не указывает на то, что в Рос­сии грядет революция. Рейтинг Путина очень высок, протестные настроения ничтож­ны, но власти принимают закон о «нежела­тель­ных организациях». Это говорит о приз­на­ках паранойи: в Кремле понимают, что в стране в любое время может наступить конец мнимой стабильности.

Около трети организаций, попавших в российский список «иностранных агентов», как полагают экспер­ты, скорее всего, в ближайшее время самоликвидируются. Это, как правило, небольшие организации, остановка финансирования которых вынудила их пойти на такой шаг. Более крупные и известные («Голос», «Мемориал» и пр.) вынуждены пере­регистри­ро­ваться или оспаривают в судах решения об их включении в реестр.

Между тем, депутат Госдумы от ЛДПР Виталий Золочевский уже попросил Генеральную прокуратуру прове­рить, не представляют ли угрозу национальной безопасности страны Фонд Карнеги, Transparency International, Human Rights Watch, Amnesty International и фонд «Мемориал».

Копия против оригинала

Собственно, у Запада нет, да и не может быть реально обоснованных претензий к Москве. Ведь там чуть ли не «один в один» ско­пировали поло­жения американского «закона об инос­тра­н­ных агентах». Он, как известно, при­нят еще в 1938 году и дол­жен был обезопасить Америку от влияния фашис­т­ской Герма­нии. В соответ­ст­вии с ним, любая организация, действу­ю­щая в США и получа­ю­щая финансовую помощь из-за рубежа, обязана дважды в месяц отчи­тываться о своей рабо­те службе контр­раз­ведки Министер­ства юстиции.

Вто­рая Мировая война канула в Лету, а закон еще в силе, никто и не думал его отменять. А потому недовольство США алогич­но и надуманно. Ведь фактически российские власти ведут себя в соответствии с американскими правовыми нормами, «перекрывая кисло­род» струк­турам, нацеленным на стимулирование социального недовольства и фейсбуковскую революцию. Теперь, полагают в Кремле, возможности оплачиваемой из-за рубежа оппозиции «раскачивать лодку» резко ограничатся, а превентивные меры станут более эффективными

Например, Transparency International три года тому назад попала в российский список «иностранных агентов», а сегодня, в свете нового закона о «нежелательных организациях», ей грозит реальная опасность запрета. Насколько обоснованы сомнения Кремля в лояльности этой организации, угрожает ли она национальной безопасности России? Являются ли составляемые ею всевозможные индексы коррупции объективными замерами или это завуалированная попытка оказать давление на страну?

Наивный ковбой и шулеры

Мы попробуем ответить на эти нелегкие вопросы, а пока… Пока приведу старый анекдот, который я давным-давно прочел в одном из романов Джека Лондона. Юный ковбой впервые попадает в салун, где режутся в карты шулеры. Через некоторое время он взволнованно обращается к одному из игроков: “Сэр, банкомет только что сдал себе из рукава три туза!” Тот раздраженно откликается: “Парень, ты ничего не понима­ешь в покере. Просто сейчас его очередь сдавать!”. К чему я припомнил этот анекдот? К тому, что мы, наверное, не должны вести себя подобно этому наивному юноше. В глобаль­ном мире, в котором живет наша страна, как и в том салуне, существуют не только "добропорядочные джентльмены", но и "откровенные шулеры", в роли которых нередко высту­па­ют всевозможные международные структуры. Азербайджан прочно вошел в мировое сообщество, а это, помимо всего прочего, означает, что наше поведение зачастую будет определяться чужими правилами игры, а они далеко не всегда справедливы. И удивлять­ся этому бессмысленно, правила действуют и их нужно воспринимать как данность.

Хотите пример? В 1994 году президенту Гейдару Алиеву ценою неимоверных усилий и феноменального политического маневрирования удалось подписать исторический "контракт века". Но его условия оказались для Азербайджана менее благоприятными, чем предусматривалось ранее. Нефтяные гиганты знали, что чем хуже выглядят дела нашей страны, тем лучше для них: выше процентные ставки, меньше доля отчислений в бюджет Азербайджана, словом, "грели руки" на всем.

Инструмент анализа или давления?

Времена меняются, и Азербайджан уже далеко не тот. С нами все больше считаются на международной арене, наша страна играет заметную роль в укреплении энергетической безопасности Европы, не так давно Азербайджан входил в список непостоянных членов Совета Безопасности ООН… Но правила этой игры все те же, а арсенал средств давления на ту или иную страну только расширился. Здесь и пресловутые санкции, и всевозможные "карты инвестора", и т.н. country risk, показывающий опасности ведения бизнеса, и списки политзаключенных, и необоснованные нападки в преддверии первых Европейских игр, и прочее.

Словом, "джентльменский набор" для оказания прессинга весьма обширен. Есть в нем и такое мощное средство, как Индекс воспри­ятия коррупции (ИВК), составляемый той самой всемирно известной междуна­родной организацией Transparency International (TI). Он ранжирует страны в зависимости от представлений о распространенности этой "болячки" и составляется на основе многих исследований. Страна с минимальным рейтингом, отмечает TI, является самой коррумпированной не в мире, а лишь среди стран, попавших в ее индекс.

Кстати, авторитет Transparency International вовсе не так безупречен, как нам стараются внушить. Еще в 2002 году в статье "Методологическая ошибка или вычислительный расизм" (http://lebed.com/2002/art2987.htm) известные российские аналитики В.Баранов и Д.Горбатов выразили серьезные сомнения в качестве информации TI. Но, увы, с совершен­ствованием методики и ростом числа составленных ИВК сомнения лишь увели­чи­лись. Как говорится, "чем дальше в лес, тем толще партизаны".

Основательно подмочена репутация еще одной известной международной организации, занима­ющейся рейтингами коррупции - Pricewaterhouse Coopers (PwC). Напомним, что в 2000 году эту компанию, которая занимается и финансовым аудитом, обвинили в 8000 (!) нарушениях правил Комиссии по ценным бумагам и биржам США. PwC владела акциями клиентов и скрывала это, иначе говоря, «путала свой кошелек с чужим», и контролиро­ва­ла свою же финансовую деятельность. Итог? Штраф в 5 млн. долларов.

Закономерен вопрос: можно ли верить структурам, которые будто бы борются с корруп­цией, а сами не отделяют свои финансовые интересы от интересов клиентов? И стоит ли верить в чистоту намерений подобных организаций, продуцирующих всевозмож­­ные некорректные данные, и которые в итоге оказываются инструментом давления, а не анализа?

Напомним: в 2002 году в США обанкротился 60-миллиардный энергетический колосс Enron. Но дело не только в масштабах этого события. Как позже выяснилось, Arthur Andersen - аудитор банкрота, входящий в пятерку мировых компаний, вместо того чтобы предупредить акционеров Enron о финансовой опасности, советовал его менеджерам скрывать убытки! Отразилось ли это на рейтинге коррупции США? Судя по цифрам Transparency International, в 2002 году он составил 7,7 балла, а на следующий год опустился только до 7,5. На те же 0,2 пункта упал тогда и рейтинг Азербайджана, но что в этом плане существенного произошло у нас? Ровным счетом ничего.

Когда «неведомы» прописные истины

Погрешность измерений Transparency International настолько приблизительна, что Азербайджан «спокойно» мог бы очутиться, допустим, не на 127-ом месте, а на 87-ом. Иначе говоря, Transparency International не обеспечивает точность и надежность своих данных. Почему же ИВК столь пристрастен: из-за изъянов методики или сервильности составления? (Про Италию в этом контексте можно, наверное, вообще не вспоминать. Там последние 100 лет без особых успехов борются с мафией и коррупцией, что абсо­лютно не мешает ей ежегодно оказываться в верхней части ИВК).

Начиная с 1995 года, когда состоялся дебют ИВК, Transparency International неизменно подчеркивает, что использует "безупречные данные, не содержащие искажений и проанализированные самыми надежными методами", и старается добиться максималь­ной точности, совершенствуя методику. Содержит подобные новшества, например, и ИВК-2012. И это - минимум третья радикальная трансформация инструментария за минувшие годы. Собственно, в этом можно было бы увидеть похвальное стремление к идеалу, если бы не несколько существенных "но". Впрочем, обо всем по порядку.

Поначалу Transparency International использовала данные разных опросов общественного мнения и экспертные оценки, собранные за три года. Правда, практически сразу была заложена довольно странная традиция. Список стран, включаемых в ИВК, почему-то ежегодно менялся, хотя это мешало понять, как смотрится ситуа­ция в стране на фоне других государств. К тому же, TI широко использовала зондажи общественного мнения, хотя это с самого начала вызывало откровенные сомнения. Авторство первых инстру­ментариев и методики замеров коррупции принад­лежит экспертам известной службы Гэллапа, и в Transparency International не могли не знать, что "человек с улицы" может судить только о «низовой», бытовой коррупции. Ему недоступна информация о проис­ходящем в высших эшелонах власти, в парламенте, правительстве или партиях. Это прописные социологические истины, которые, конечно же, известны службе Гэллапа и Transparency International.

Ведь в Transparency International прекрасно понимают, где проходят границы компетенции общественного мнения, и пошли на обман, очевидно, полагая, что «пипл все хавает».

Если нельзя, но очень хочется

В Transparency International "прозрели" через десять лет. В 2004 году было решено сфокусировать ИВК только на экспертных оценках, поскольку, цитирую пресс-релиз, "представители бизнеса гораздо больше, чем простые граждане, осведомлены о верхушечной коррупции. Большинство же граждан имеют представление лишь о низовой коррупции".

Означает ли это, что в Transparency International отказались от зондажей общественного мнения, что было бы логически оправдано и методологически верно? Увы, ответ отрицательный. Там создали еще один "прибор" - Барометр мировой коррупции (БМК), основанный на опросах населения и касающийся восприятия и столкновений с корруп­цией на разных уровнях. Интересно, что в пресс-релизе Transparency International подчеркивается: Барометр мировой коррупции "направлен на оценку отношения граждан к коррупции и случаев столкновения с ней в повседневной жизни". Но «между нами, девочками, говоря», Transparency International откровенно и беззастенчиво лукавит. Для того же БМК-2007, например, гражданам задавались вопросы о коррупции в сферах, где они абсолютно не компетентны: в партиях, кабинете министров, парламенте и НПО. Похоже, Transparency International действует по принципу "если нельзя, но очень хочется - то можно".

Как без тени смущения заявляла TI в середине 1990-ых, ИВК "представляет собой моментальный снимок ситуации, дает представление о текущих, сиюминутных оценках уровня коррупции, не фокусируя внимание на ежегодных изменениях". Но о каком блиц-фото может идти речь, если ИВК базируется на усредненных данных за трехлетний период?! И что это за "сиюминутные оценки", которые игнорируют ежегодные изменения?! Согласитесь, это какой-то оксюморон. (Кстати, по каким-то причинам TI основательно "подчистила" архивы: из старых пресс-релизов исчезли многие объяснения методики, остались лишь сухие таблицы).

Впрочем, иногда Transparency International признает свои огрехи. Цитата: "В прошлом экспертные оценки для ИВК зачастую были представлены предпринимателями из ... развитых стран. Точка зрения экспертов развивающихся стран была представлена ... значительно меньше". Но такие признания – исключение, правило - это выпячивание мнимых или реальных достоинств методики и отказ от обсуждения спорных моментов.

"Существенные изменения уровня коррупции происходят медленно", - утверждает TI.

Но тогда какой смысл каждый год составлять ИВК? И если ежегодные подвижки не могут быть значительными, то почему, например, Россия, "заработавшая" в 2001 году 2,3 балла, на следующий год "подпрыгнула" на 12%, набрав 2,7 балла?! Прыжок совершил и Пакистан, который переместился с отметки в 2,3 балла до 2,6 (разница в 11%).

Стоило свершиться "оранжевой революции" в Украине и "революции роз" в Грузии, как уже на следующий год (!) их рейтинг улучшился, хотя, Transparency International всех уверяла, что на ежегодные изменения ИВК реагирует слабо. Но там предпочитают не распространяться по поводу погрешности измерения.

Когда я в 2005 году попросил профессора Университета Пассау Йохана Ламбсдорфа (([email protected]), отвечающего за качество и точность ИВК, разъяснить мне эти странные и спорные моменты, то получил в ответ формулу исчисления погрешности, компоненты которой оказались недоступны. А когда я попросил свести ее к процентам (как этот делает служба Гэллапа, чьи эксперты разрабатывали методику измерения ИВК), то на этом наша переписка… закончилась. Вторую попытку я совершил в этом году, то есть, через 10 лет. Надо ли говорить о том, что результат моего общения с представителями Transparency International за эти годы не изменился ни на йоту? 

Как известно, ИВК и БМК базируются не на реальной ситуации, а на представлениях людей. Но прямая связь между этими двумя параметрами вовсе не обязательна. Это под­твер­дил и Latinobarometro - обследование 17 стран Латинской Америки, проведенное в 2000 году. Как подчеркивала на заседании так называемой Антикоррупционной сети (Стамбул, 2003 год) глава Transparency International-Россия Е.Панфи­лова, мексиканцы посчитали коррупцию "очень серьезной" проблемой. Но такого же мнения придерживаются и в Чили, хотя там уровень коррупции намного ниже. То есть, коррупция может быть малой, а восприниматься как большая, и наоборот. Аналогичная картина зафиксирована и на другом континенте. Как показал "Афробарометр", личный опыт коррупции в афри­кан­­ских странах обычно ниже уровней ее восприятия, и коррупция неодинаково оцени­вается респондентами среди наиболее важных проблем. Иными словами, в Transpa­rency International отдают отчет в том, что этнокультурные факторы влияют на пред­ставления о коррупции, но реагируют обтекаемо: ИВК "основывается на комплексе представлений, не искаженных культурными предубеждениями". То есть, точность и надежность инструментария исследований остаются скрытой "дымовой завесой" малопонятных объяснений и отговорок.

И еще. При составлении ИВК сводятся воедино цифры, полученные в ходе обследований, проведенных по разным методикам. А это, конечно, уменьшает погрешность (в одном случае спрашивают, например, как часто приходится давать взятки, в другом - оценивают уровень коррупции, в третьем - эффективность борьбы с ней). Тематика едина, но на деле оценивается не одно и то же, как говорится, дьявол таится в деталях.

Помните индийскую притчу о слоне? Слепцы, никогда не встречавшие это животное, случайно сталкиваются с ним на дороге. Каждый ощупывает его руками и рассказывает о своих впечатлениях. Один слепой протянул руки и ощупал бивень: какой крепкий и острый, слон похож на копье! Второй коснулся хвоста: он похож на веревку! Третий потрогал ухо: слон похож на опахало! Четвертый взялся за ногу: он похож на дерево! Вот так и здесь. Каждый элемент имеет отношение к целому, но можно ли сложить из них "пазл" и насколько точно он отразит реальность?

Иначе говоря, агрегировать можно любые показатели, но в какую погрешность это в итоге выливается? Ведь из-за разности вопросов в анкетах у каждой страны набор индикаторов для ИВК может быть специфическим, а значит, погрешность окажется настолько большой, что сравнивать данные бессмысленно. Так что, речь не только о статистической ошибке, которая по умолчанию не может быть маленькой, но и о смысловой и систематической, так как предмет исследования фактически везде разный.

Что же измеряет Transparency International на самом деле?

С уменьшением числа источников информации, отмечают эксперты TI, точность рас­чета доверительного интервала падает, и в этих случаях целесообразно обращение к исходным данным. Мы последовали этому совету и обнаружили среди первоисточников итоги опроса, проведенного азербайджанской службой "Пульс-Р", в выборке которой мужчин всегда больше, чем женщин, хотя это нонсенс, по статистике должно быть наоборот. А значит, данным этой службы, а отсюда и Transparency International, нельзя доверять. Это неприятно читать (и, поверьте, писать), но такова реальность.

Да, коррупция у нас есть, и без эффективной борьбы с ней страна не может полноценно развиваться, нужно моби­лизо­вать все силы для борьбы с этой «раковой опухолью». И состав­ление рейтингов может сослу­жить здесь добрую службу, помогая найти адекватные меры противодей­ствия. Но, как оказывается, здесь Transparency International нам не помощник.

Расставим точки над "i". Хотя Transparency International с самого начала всячески выпячивала безупречность своих данных, на практике она не раз модифицировала методику. То есть, там признают, пусть и задним числом: то, что "вчера" выдавалось за идеал, "сегодня" таковым не является. Что ж, у TI возникают претензии к методике и ее совершенствуют, и это понятно. А дальше…  Дальше, как говорится, "джентльмены всегда играют по правилам и не проигрывают, они лишь иногда изменяют правила".

Но тогда закономерен вопрос: как эти изменения сказывались на точности исследований? Но ответа нет, Transparency International упорно хранит молчание. Несмотря на мои неод­но­кратные запросы, ни в азербайджанском, ни в российском, ни в казахстанском, ни в украинском отделениях, ни в ее берлинском офисе не захотели обсуждать эту болез­нен­­ную тему. Ни на один из моих 17 мейлов я не получил внятного ответа.

"В доме повешенного не говорят о веревке"? Этот принципиальный и тотальный отказ говорить о погрешности ИВК на фоне перечисленных фактов приводит к неутешительному выводу. Transparency International производит сомнительные индексы, выстроенные из мешани­ны данных. Ключ к «расшифровке» дан­ных Transparency International - это знаменитый афоризм Е.С.Леца: «В действитель­ности все обстоит совсем не так, как на самом деле».