Гейдар Алиев распорядился сжечь досье на Самеда Вургуна 100 лет – человек-эпоха, все еще актуально

В 2023 году исполнится сто лет со дня рождения выдающегося азербайджанца, основателя Третьей Азербайджанской Республики Гейдара Алиева. Редакция haqqin.az приняла решение открыть новую рубрику – «100 лет – человек-эпоха». Автор рубрики – близкий друг нашей редакции, посол Азербайджана в Украине, известный публицист Эльмира Ахундова.

На протяжении 20 лет Э.Ахундова проводила титаническую работу во многих городах бывшего СССР, встретившись и побеседовав с сотнями известных государственных, политических и общественных деятелей, знавших Гейдара Алиева лично и работавших с ним вместе на протяжении десятилетий. Э.Ахундову смело можно назвать автором энциклопедии о Гейдаре Алиеве, эти беседы вошли в многочисленные бесценные книги автора. Но публицисту не удалось в силу множества ограничений включить все беседы в свои произведения. Осталось много неопубликованных интервью.

В рубрике, посвященной столетию Гейдара Алиева, мы представим читателям haqqin.az собранный Ахундовой бесценный исторический материал. Ведь многие собеседники публициста ушли на покой или в мир иной…

В предыдущих выпусках мы представили вашему вниманию беседы с начальником 5-го управления КГБ СССР, первым заместителем председателя КГБ СССР Филиппом Денисовичем Бобковым, с высокопоставленным представителем КГБ СССР, экс-замминистра иностранных дел Азербайджана (с 1989 по 2001 гг.) Альбертом Саламовымруководителем личной охраны Л.И.Брежнева и М.С.Горбачева, генерал-майором КГБ Владимиром Медведевымчленом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР, известным диссидентом Роем Медведевымвысокопоставленными сотрудниками КГБ Азербайджана: начальниками отделов Джаббаром Бегляровым и Рамизом Мамедзадес начальником КГБ Нагорно-Карабахской Автономной области Дмитрием Быстровым, дочерью Гейдара Алиева - Севиль Алиевой.

Предствляем вашему вниманию беседу с почетным сотрудником Госбезопасности СССР, ветераном вооруженных сил СССР, полковником Акрамом Селимзаде.

Гейдар Алиев в окружении высокопоставленных сотрудников КГБ Азербайджанской ССР

– Когда вы начали работу в КГБ? И когда впервые познакомились с Гейдаром Алиевым?

– Окончив в 1956 году юридический факультет Азгосуниверситета, я получил предложение работать в органах госбезопасности.

Меня представили председателю КГБ генерал-майору Анатолию Михайловичу Гуськову. Это был высокий интересный мужчина, который почему-то недолюбливал Гейдара Алиевича, наверное, за то, что он ничуть не уступал ему в знаниях и способностях.

По моей просьбе меня направили в следственный отдел, и с 17 августа 1956 года я начал работать под руководством Гамбая Алескеровича Мамедова, который стал моим первым учителем в следственной работе. Он сразу согласился взять меня на работу, потому что Гамбай сам тогда не имел высшего образования, и в отделе был всего один человек с высшим образованием – Акрам Джанибеков.

– Как же они работали?

– Они были специалистами высокого класса, профессионалами, чекистами, фронтовиками.

– Расскажите о своем послужном списке.

– С 1956 по 1975 год я работал в следственном отделе КГБ республики. Дорос до заместителя начальника отдела. Потом уехал в Казахстан, в Джамбул. Там я работал начальником 5-го, идеологического, отделения. Вернулся в Баку в мае 1979 года. В 1980 был назначен начальником 3-го отделения 5-го отдела КГБ Азербайджана. Мы занимались борьбой с национализмом.

Я, к примеру, вел дело будущего президента Азербайджана Абульфаза Алиева, участвовал в раскрытии тяжких убийств по линии прокуратуры, в ликвидации опасных банд в Степанакерте, меня привлекали к раскрытию крупных уголовных дел в Азербайджане. Например, Гейдар Алиевич часто давал указание руководству КГБ поручать расследование конкретных дел именно мне.

В этом подразделении я проработал до 1989 года.

После возвращения Гейдара Алиевича в руководство республикой меня пригласили на должность начальника следственного отдела Особого управления при Президенте республики. Это было в 1994-1995 годы. Гейдар Алиевич дал указание, чтобы в ОУ для усиления этих органов призвали 10 опытных чекистов из числа пенсионеров КГБ. В их числе был и я.

Если же говорить о первых годах службы, то в годы, когда Хрущев был генсеком ЦК КПСС, произошло сокращение органов КГБ. Это сокращение задело и наш следственный отдел.

– А как происходило сокращение?

– Человека вызывали в отдел кадров и объявляли о сокращении. В первую очередь избавились от всех, кто работал в 1937-38 годах. Оставили только фронтовиков и молодых сотрудников.

– Говорят, в КГБ в 50-е, да и в 60-е годы было засилье кадров армянской национальности.

– Да, их было очень много. В нашем маленьком отделе работали Саша Арутюнов, Сергей Амирджанов, машинистка-армянка, позже пришел еще один молодой армянин, которого потом уволили за попытку получить взятку. А когда начался карабахский конфликт, они сами стали проситься в Москву, в Украину, Белоруссию, в Армению и т.д.

– Во всех своих выступлениях Гейдар Алиевич говорил, что старался выдвигать азербайджанцев, отправлял их на учебу, стремился, чтобы в органы приходило больше азербайджанцев.

– Действительно, к нам пришло очень много азербайджанцев. Но ведь в КГБ принимали не потоком, а по одному человеку. Так что обновление происходило постепенно…

– Расскажите о самых громких делах, которые остались в вашей памяти?

– Однажды в 1957 году заходит в мой кабинет Банцерев и показывает дело из двух томов.

– Знаешь, что это такое?

– Нет.

Именно Гейдар Алиев распорядился сжечь досье на великого поэта Самеда Вургуна

– Это разработка на Самеда Вургуна. По поручению Гейдара Алиевича я вынес постановление о прекращении дела. Эти материалы будут сожжены.

Сколько доносов было на Самеда Вургуна! Все его окружение было нашей агентурой. Его подозревали и обвиняли в национализме.

Было очень неприятно, что и на Самеда Вургуна завели дело. Гейдар Алиевич дал указание не просто прекратить его, а сжечь.

Дело Абдэльхани

Политическая обстановка в Ираке в 1958-1960-е годы была очень тяжелой. Коммунистов арестовывали, бросали в тюрьмы, расстреливали.

И в это время в районе Нахчывана, где у нас стоял погранотряд, границу перешел нарушитель из Ирана. Меня командировали в Нахчыван. Начальником отдела разведки в отряде был майор Владимир Саидгареев, он позднее дослужился до генерала. Я приступил к допросу нарушителя.

– Я Абдэльхани Ахмед Мохаммед Омар, иракский коммунист, беженец. Прошу предоставить мне политическое убежище. Вынужден был бежать, потому что на родине меня хотят расстрелять.

– Как вы бежали, по какому маршруту?

– Через иракские города Саккыз, Сенендедж, Бокан прошел в Иран и оттуда в Азербайджан.

Мы доставили его в Баку, долго работали с ним, а потом обратились в Верховный Совет Азербайджана с просьбой предоставить ему политическое убежище. Ему было предоставлено политическое убежище, позднее он поступил в Медицинский институт.

Прошло несколько лет. И вот в 1965-1966 годах в районе республиканского стадиона обнаруживают труп студента из Ганы – Дарко Джорджа.

Началось расследование. Создали следственную группу под руководством прокурора Баку Аты Алиева. Позже от КГБ в следственную группу включили меня. Руководили всей работой председатель КГБ Цвигун и Гейдар Алиевич. Из прокуратуры СССР приехал старший помощник генерального прокурора СССР, старший советник юстиции Владимир Водолажский. Создали представительный штаб. Была задействована милицейская агентура.

Вся бригада работала в КГБ. В ходе следствия выяснилось, что Дарко Джордж жил в общежитии для иностранных студентов, причем в одной комнате с Абдэльхани. Директором общежития был сотрудник КГБ, полковник Рустамов.

Все свидетели показывали, что Дарко Джордж и Абдэльхани дружили. В воскресенье студентам позволялось не ночевать в общежитии, и они ходили на прогулки, на свидания с девушками. Но Абдэльхани исчез. Начали его искать, тем более что при осмотре их комнаты от горничной поступил сигнал, что подушка Абдэльхани в крови. Это вызвало серьезное подозрение. Когда Абдэльхани был задержан, обнаружилось, что у него отрезана фаланга одного пальца.

Вот тогда к следствию подключили меня. Еще до ареста Абдэльхани Гейдар Алиевич и Цвигун собрали всю следственную группу. Сначала выступил Цвигун, потом спросил у Гейдара Алиевича:

– Гейдар Алиевич, вы что-то имеете добавить?

Африканские студенты вышли на тропу сопротивления в Баку – событие немыслимое для СССР

– По моим данным, - сказал Гейдар Алиевич, - Абдэльхани был в свое время арестован органами КГБ. Мы ему предоставили политическое убежище. Я считаю, что надо определить следователя, который находился с ним в тесном психологическом контакте.

Выяснили, что в контакте с Абдэльхани был я.

– Селимзаде — подготовленный следователь, - сказал Гейдар Алиевич. – Хотя и молодой, но опытный. Предлагаю подключить Селимзаде к этому делу. Он сможет получить у Абдэльхани признательные показания, если тот совершил это убийство.

Меня вызвали к Цвигуну.

– Вы знаете Абдэльхани? – спрашивает меня Семен Кузьмич.

– Знаю.

– Кто он, что из себя представляет?

– Семен Кузьмич, - говорю я, - он перешел границу на Нахчыванском участке. Это редчайшее явление: в Нахчыване мало кто переходил границу. Там тяжелые условия для перехода, не каждый мог сделать это. На Астаринской, Пришибской линиях было легче, достаточно перейти вброд реки Аракс или Болгарчай.

В общем, обрисовал я им портрет подозреваемого. В кабинете председателя находился также представитель генпрокурора СССР Водолажский. Он и подвел итог обсуждению:

– Поскольку у следователя был установлен нормальный психологический контакт с подследственным, он и будет с ним работать. Идея Гейдара Алиевича одобрена и полностью поддержана. Никто другой этим делом заниматься не должен. Не надо никаких дополнительных следователей, никаких руководителей. О ходе дела нам будет докладывать Селимзаде.

Гейдар Алиевич настаивал на быстром раскрытии дела, ведь иностранные студенты могли поднять бунт в общежитии, они требовали наказать виновного, не выходили на занятия, проводили митинги. Приехали представители посольства Ганы, родственники, все требовали немедленно наказать преступника. Наши иностранные источники от нас отворачиваются, не хотят с нами работать, пока не будет найден убийца. Иностранное радио об этом говорит ежедневно. В общем, вокруг этого дела поднялся большой шум.

Абдэльхани привезли в КГБ. Он сразу узнал меня. Мы говорили на азербайджанском языке, но этот араб прекрасно знал и русский. Он в Медицинском институте в русском секторе учился.

– Что случилось? - спросил я у него. – Расскажи правду! Иначе тебе будет плохо.

– Вы хотите расстрелять меня? - спросил он.

– Абдэльхани, я тебе сделал очень много хорошего, ты помнишь это? Тебе предоставили политическое убежище, в институт устроили.

А он упирается:

– Я не убивал, и понятия не имею, кто это сделал.

– А что с твоим пальцем?

– В автобусе отрезало.

– По какому маршруту ты ехал?

Провели следственный эксперимент. Он говорил, что палец случайно застрял между дверьми при выходе из автобуса. Мы проверили и установили, что такого быть не может. Поехали с ним в автобусный парк, показали все двери. Там между створками такая дыра, что рука пролезет.

В период следствия я летал во Львов, где Абдэльхани три года учился, пока его не приняли в Медицинский институт, допрашивал его преподавателей. В общем, каждое его слово мы проверяли, обращали внимание на любую мелочь. У меня тогда не было большого опыта. Цвигун и Гейдар Алиевич мне помогали.

В общем, он видит, что почва уходит из-под ног, и говорит мне:

– Вы меня хотите расстрелять! Я это чувствую.

– Да что ты из себя представляешь? Ты же не нашего гражданина убил, а африканца. И сам ты иностранец. Вот если бы ты убил нашего человека, мы бы с тебя спросили по полной программе.

На эту «утку» он попался.

– Вы обещаете, что не расстреляете меня? - спросил он.

Я пришел к председателю и сообщил, что Абдэльхани просит гарантий. Цвигун позвонил в Москву. Из Москвы ответили: если он честно признается, мы объявим всей общественности, всему миру, что убийца найден и наказан, этого будет достаточно.

– Значит, меня не расстреляют? - спросил он, когда я передал ему это сообщение. – Поклянись сыном.

Он знал, что у меня маленький сын. Пришлось поклясться.

– Я, - говорит, - убил. Он обещал познакомить меня с девушкой, но каждый раз обманывал, и я в приступе гнева избил его. Он мне в драке палец откусил, страшная боль была, палец не переставал болеть. Я его свалил, ударил камнем по голове и убил. Бросил там, в кустах, пришел в общежитие, забрал его фотоаппарат, некоторые вещи и пошел спать к товарищу. У него же спрятал и украденные вещи.

– Где живет товарищ?

Он адреса не знал, но показал, где живет его приятель. Поехали туда. Пришли туда, перевернули весь дом, нет никакого фотоаппарата. Я уже протокол обыска подготовил, все подписали, последний я. Попрощался, иду к дверям и вдруг вижу, табуретка стоит, а под ней куча книг. Мы ее смотреть не стали, думали, что там только книги.

– А это что? – спрашиваю я на всякий случай.

– Это книги, - отвечает жена друга Абдэльхани.

А друг молчит. Абдэльхани просил его не говорить о том, что он спрятал у них вещи. Но ведь Абдэльхани мы с собой не взяли, и потому друг не знает, что Абдэльхани во всем признался.

– Вытащи эти книги, - говорю я ему.

Он убрал книги, и мы обнаружили там пакет, а в нем фотоаппарат с именем Дарко Джорджа, которое тот написал на ремешке фотоаппарата химическим карандашом. И окровавленные вещи там же спрятаны.

Я вышел на улицу, кричу:

– Джамалетдин Самедович, вернитесь!

Они обрадовались, переписали протокол. Этих двоих Рзаев приказал отправить в горотдел. Арестовывать их не стали, но два-три дня подержали. Они об убийстве ничего не знали. Абдэльхани им сказал, что это его вещи, и попросил сохранить их, только никому о них не говорить.

Руководство КГБ обрадовалось, что нашли вещественные доказательства, доложили в Москву.

Дело слушалось в клубе железнодорожников в Арменикенде*. Председательствовал глава Верховного суда Санан Мусаев. Государственным обвинителем был прокурор республики Гамбай Мамедов. Слушание продолжалось десять дней. На суд съехались представители многих зарубежных посольств, журналисты.

Абдэльхани приговорили к 8 годам, чему он был очень рад. Впоследствии его выдворили из СССР.

Наше руководство гордилось тем, что удалось обнаружить преступника и доказать всему миру, что преступник наказан. 

Никто не мог допустить мысли, что речь идет о банальном убийстве

О националистах

В начале 60-х годов во 2-й отдел стали поступать оперативные данные о том, что в Баку существует некая группа националистически настроенных молодых людей, которые проводят свои собрания не на квартирах, а в садах, парках, чайных.

Вел эту разработку майор Надир Ахадов. Надир принес мне разработку и сказал, что по указанию Гейдара Алиевича принято решение возбудить уголовное дело по 67-й статье Уголовного кодекса Азербайджана о разжигании национальной розни. У нас были все юридические основания для возбуждения дела. Вообще при возбуждении любых дел закон в те годы соблюдался неукоснительно.

Из материалов было видно, что в эту группу входили в основном выходцы из сельской местности. Бакинцев туда близко не подпускали, полагая, что они могут их предать. Эти люди ставили своей целью изгнание из Азербайджана русских, армян, поскольку, по их мнению, те жили в лучших условиях, чем азербайджанцы. Кроме того, они заявляли, что в республике выходит мало газет на азербайджанском языке, мало литературы на родном языке, все делопроизводство ведется на русском. Хочешь, к примеру, поступить на работу, напишешь заявление на азербайджанском языке, а в отделе кадров сидят русские женщины, которые возвращают заявление, требуют переписать его по-русски.

Для проверки подлинности поступивших сигналов Гейдар Алиевич решил внедрить к ним сотрудника КГБ, выходца из сельской местности. Таким человеком стал начальник РО КГБ Октябрьского района Баку, капитан Тофик Алиев, впоследствии почетный чекист СССР. После того, как Тофик посетил несколько собраний, написал докладные, Гейдар Алиевич убедился, что это серьезная группа, и, если не пресечь ее деятельность, не изолировать руководителей, это может вылиться в большой скандал.

– Кем были по профессии лидеры группы?

– Один работал на заводе Шмидта. Руководителем был Курбанов Аллахверди. Вторым человеком был Паша Абдулрагимов, талыш по национальности, третьим был молодой человек, кажется, по фамилии Рагимов. У него во время обыска обнаружили тетрадь, которая была озаглавлена: «Biz azərbaycanlıyıq» – «Мы азербайджанцы».

Мне принесли материалы разработки. Я ознакомился с ними, со всеми резолюциями Гейдара Алиевича.

– Это дело большое, мне нужна следственная бригада, я один не осилю, - сказал я Гейдару Алиевичу.

– Что тебе надо для работы? - спросил он.

– Человек 7-8 следователей.

– Откуда мы возьмем столько следователей?

– Группа очень большая. Такое количество людей надо не просто допросить, с ними надо провести профилактические беседы, предупредить их, что, если они будут продолжать свою деятельность, то могут быть подвергнуты аресту, как и их руководители, которые уже сидят в СИЗО.

Гейдар Алиевич согласился.

Допросили около 80-90 человек. Многих искали через адресное бюро. Среди них были и студенты. Все допрашиваемые признались, что входили в эту группу, что у них были определенные намерения.

– В чем именно они признавались? Некоторые из наших писателей мне рассказывали, что их в молодости «таскали» в КГБ. Я у них спрашивала: а что вы хотели, какие у вас были цели? Они рассказывали, что протестовали против засилья русских и армян, выступали за объединение Северного и Южного Азербайджана.

– Были и такие признания. В результате мы обнаружили четырех зачинщиков. Отец четвертого, заслуженный человек, ветеран войны, умолял отпустить сына. Доложили Гейдар Алиевичу.

– После обеда я их приму, - сказал Гейдар Алиевич.

Я дал команду. Надзиратели привели сына. Отец увидел его и влепил ему пощечину:

– Я кровь проливал за Советскую власть, а ты на нее руку поднял! – И заплакал.

Гейдару Алиевичу стало не по себе.

Арест молодого националиста

– Выведите их, а сами зайдите ко мне. Акрам, что будем делать? – спросил он, когда мы вернулись. – У тебя есть основания прекратить дело?

– Хотя он и считается основным идеологом группы, но парню 19 лет, учится в Политехническом институте на первом курсе. О нем очень хорошо отзываются в институте. А сейчас сидит в камере, плачет. Ну что нам с ним возиться? У нас своих дел достаточно.

– Ну ладно, - говорит Гейдар Алиевич, - готовь постановление об изменении меры пресечения, достаточно того, что он пересмотрел свои взгляды, встал на честный путь.

Я срочно подготовил постановление об освобождении того парня из-под стражи.

Э.А. – Но из института его исключили?

А.С. – Отец забрал его в район, может, он потом и вернулся. Никакого контроля с нашей стороны за этим не было, хотя Цвигуну после работы в Молдавии и на Украине мерещились разные страхи. Но Гейдар Алиевич постоянно убеждал его, что это не националисты, просто глупые молодые ребята с националистическими завихрениями и что никакой опасности для строя они не представляют. Однако Цвигуна было трудно переубедить. И самое страшное, что Семен Кузьмич требовал:

– В этом деле надо побольше арестов, а вы взяли всего четырех человек, да и то одного освободили. – Но, когда ему объяснили ситуацию, он смягчился. – Ну ладно, Бог с ними, с молодыми, но ведь там есть главари постарше. Почему по такому громадному делу арестовано так мало человек?

У этих ребят при обысках нашли несколько шрифтов.

– Пишите, что обнаружен шрифт для типографии, - требует Цвигун.

Найдены фамилии, списки.

– Пишите, что обнаружены ведомости об уплате членских взносов.

Одним словом, он старался подвести это дело под создание серьезной организации. Цвигун требовал, чтобы мы арестовали большее количество людей, потому что хотел продемонстрировать Центру масштабность своей работы.

Но организации-то, как таковой, не было. И здесь Гейдар Алиевич проявил сильную логику, умение убеждать. Цвигун прислушивался к мнению Гейдар Алиевича.

– Вы говорите, он требовал, чтобы этих националистов привлекли. Он что, специально раздувал дело?

– Конечно, специально раздувал. На первых порах, когда в Москву пошло спецсообщение, мы ему приносили наши материалы, а он указывал, как это все оформлять, иногда даже сам диктовал. Мол, не пишущую машинку нашли, а целую типографию. В результате осуждены были трое. Двоим, Абдулрагимову Паше и Аллахвердиеву дали по четыре года, а талышу Рагимову три года. Остальных – их были десятки – профилактировали.

О событиях в Чехословакии в 1968 году

– У меня в этот период в производстве было два уголовных дела.

Первое дело было заведено на одного азербайджанца, шпионившего в пользу Ирана. Мы строили совместно с иранцами Джульфинскую электростанцию, и иранцы завербовали одного нашего инженера-азербайджанца. Кличку ему дали «Чужой».

(Продолжение следует)