Гибель в авиакатастрофе иранского президента Ибрахима Раиси вызвала озабоченность в Москве.
Россия готова оказать необходимое содействие «в установлении истинных причин крушения вертолета» президента Ирана Ибрахима Раиси, заявил секретарь Совбеза Сергей Шойгу. Право, уж лучше российское руководство сейчас задумалось над тем, как сохранить партнерские отношения с Ираном, сторонником которых был покойный президент. И далеко не факт, что его преемник продолжит этот курс.
И это серьезно беспокоит Кремль, что стало очевидным после одного события: как только появилась информация о «жесткой посадке» вертолета президента Ирана, поздно вечером 19 мая президент России Владимир Путин созвал экстренное совещание, на котором присутствовали посол Ирана в Москве Казем Джалали, министр обороны РФ Белоусов, начальник Генштаба Герасимов, глава МЧС Куренков и секретарь Совета безопасности РФ Шойгу.
Все потому, что «пророссийской партии» в Иране попросту нет. Не существует в природе. В иранском истеблишменте есть временный прагматичный интерес к России, не более того. А вот антироссийские настроения в иранских элитах достаточно широко распространены.
Не будет преувеличением сказать, что партнерство с Москвой было проектом Ибрахима Раиси. И на нем оно держалось. И теперь, после авиакатастрофы в штопор входят и подписание «Всеобъемлющего договора о стратегическом партнерстве между РФ и ИРИ», и проекты по коридору «Север-Юг», и все остальное, что связано с экономическими проектами и сотрудничеством в сфере ВТС.
И совершенно не исключено, что предстоящие 50 дней плюс выборы и официальное вступление в должность нового президента возможно станут последними счастливыми месяцами для всех российско-иранских проектов.
К концу лета в Иране будет новый президент, новое правительство (с новым министром информации MOIS, то есть разведки и безопасности, ключевым органом силы и влияния), новый глава судебной системы и новый Совет Ассамблеи экспертов, в настоящее время - не очень дружественный к идее российско-иранского «всеобъемлющего партнерства».
И если для развития ситуации на Ближнем Востоке гибель Ибрахима Раиси мало что меняет, поскольку политика Тегерана в этом регионе определяется в канцелярии верховного лидера Али Хаменеи и спецслужбой «Аль-Кудс» Корпуса стражей исламской революции, – то в части российско-иранских отношений смена иранского президента может серьезно повлиять на «российский кейс» Тегерана.
Казалось бы, решение возникающей проблемы – избежать охлаждения в российско-иранских отношениях - в практической плоскости выглядит достаточно просто: проведение широкого цикла консультаций с вероятными участниками президентских выборов в Иране и с политическими, а также экономическими, силами, которые за ними стоят.
Собственно, такая задача уже поставлена перед аналитическим аппаратом Совета безопасности РФ после экстренного совещания у российского президента: определить круг тех представителей иранских политических и бизнес-элит, с кем Москве необходимо вести диалог, и чем их заинтересовать в продолжении такого диалога.
Но проблема Кремля заключается в том, что у него катастрофически не хватает опыта для того, чтобы такой диалог принял системный характер. Родовой травмой лавровской дипломатии является то, что для нее не существует партнеров, которые не находятся у власти, будь это популярные иностранные политики или другие лидеры общественного мнения. Оппозиционность их тем, кто у власти, – для Кремля «черная метка», означающая, что конструктивный диалог с ними невозможен.
По сути, Москва давно и системно провалила работу на перспективу и создание системы цивилизованных рычагов влияния в тех странах, отношения с которыми считает важными для себя. Исключения в этом, конечно, есть. Но почему-то в странах «коллективного Запада» они касаются диалога с какими-то местными политическими маргиналами, от которых Кремлю только вред и репутационные издержки. А в странах Востока и этого нет.
В Иране же эта ситуация осложняется тем, что Кремль давно и целенаправленно от этого диалога с оппозиционными политиками, и даже не столько с оппозиционными – с не находящимися у власти, последовательно уклонялся, несмотря на предложения от самих иранцев. По принципу «как бы чего не вышло». И теперь эту ситуацию Москва собирается отыграть назад. Что само по себе, в соответствии с иранской ментальностью, выглядит достаточно подозрительным.
И единственное к чему может привести на первом этапе – это к завышению «ценника на лояльность», иными словами – повышению количества уступок, как политических, так и экономических, на которые должна пойти Москва, чтобы иранские элиты согласились не отказываться от партнерства с ней.
Поэтому вряд ли в ближайшее время из Тегерана придут новости, способные порадовать Москву. Скорее наоборот. Ну, разумеется, кроме самых общих слов о «дружбе и партнерстве», на которые иранцы, если им что-то очень нужно, – большие мастера.
