Синдром ГКЧП: вспыхнул ярко – сгорел стремительно
Президент Южной Кореи Юн Сок Ёль объявил в стране военное положение и примерно через 6 часов отменил его на фоне ожесточенной реакции общественности и редкого единогласного голосования в парламенте.
«Баллотироваться в президенты Южной Кореи – все равно что добиваться взаимности от самки богомола. Приятно, красиво, но понимаешь, что в конце ничего хорошего тебя не ждет», – остроумно и очень точно заметил в связи с нынешними событиями в стране один наблюдатель.
И это сказано отнюдь не ради красного словца – анализируя биографии южнокорейских президентов со времен Ли Сынмана (занимал пост с 1948 года по 1960 год) и до наших дней, трудно отделаться от впечатления, что читаешь какой-то мартиролог: свергнут, убит, приговорен к тюремному заключению, покончил жизнь самоубийством. Таковы уж суровые реалии президентского поста в Южной Корее, таковы уж местные особенности политической жизни.
Есть и еще одно обстоятельство, осложняющее жизнь южнокорейским президентам, – их труднообъяснимая тяга к коррупционным схемам. Вот, право, не знаю, чем это объяснить, но чемоданы с наличными от крупных корпораций они берут с какой-то непостижимой алчностью. Да еще и так беспардонно, что все эти истории непременно всплывают к негодованию общественности. Такое впечатление, что пост президента они занимают только с одной целью – хапнуть, чтобы потом сесть в тюрьму.
Политики других стран, справедливости ради замечу, тоже в данном вопросе далеко не ангелы, от Пекина до Вашингтона несть числа коррупционерам из их рядов. Но Южная Корея – просто какой-то чемпион по числу такого рода скандалов в самом президентском эшелоне власти. И люди-то, занимающие этот пост, сами по себе далеко не бедные, а вот поди ж ты. Самое время говорить о некоем «южнокорейском президентском феномене» и изучать его, но у научного сообщества корееведов все как-то руки до этого не доходят.
Так что объявление президентом Юн Сок Ёлем военного положения, такого южнокорейского варианта ГКЧП, всерьез рассматривать не стоит. Причины этого шага – они на поверхности: жест отчаяния и мера самообороны. Вдребезги проиграв парламентские выборы оппозиции, он в буквальном смысле почувствовал, что ситуация для него, его семьи и его окружения пахнет жареным.
И решил пойти ва-банк, использовав самую демагогическую риторику – «восстановление свободы и демократии», «очищение Южной Кореи от элементов, действующих в интересах КНДР», «борьба с антигосударственными силами», - в общем, «призываю вас поддержать меня. Я всецело полагаюсь на народ и готов отдать все свои силы ради защиты свободной Республики Корея. Доверьтесь мне», заявил он в конце своей пламенной речи.
Иными словами, попытался представить себя чем-то вроде мифического корейского героя Хон Гиль Дона, но наткнулся на полное недоверие всех слоев южнокорейского общества, буквально через несколько часов переросшее в массовый протест.
Даже силовики, спецслужбы и армия, которые, как правило, политически, административно и финансово выигрывают от введения военного положения, вписаться за Юн Сок Ёля отказались, не рискнув прослыть мятежниками. Не считая нескольких генералов, которые выступили в поддержку президента, поспешили войти в Командование военным положением, а теперь предстанут перед судом и наверняка будут отправлены в отставку. Как и государственный аудитор и ряд государственных прокуроров.
Словом, все закончилось просто и даже буднично – попытку переворота никто не поддержал, президент сообщил, что отменит военное положение – ну а сам он, по всей видимости, отправится собирать сумку с вещами, необходимыми в тюремной камере.
И вот что примечательно: сегодня с утра мне посадили телефон те, кто активно интересовался последствиями произошедшего в Южной Корее. Повторюсь, никаких последствий не будет ни для самой страны, ни для региона, ни в более широком смысле. Южнокорейский ГКЧП был подобен метеору: вспыхнул ярко – сгорел стремительно, никаких следов после себя не оставив. И через месяц-другой о нем никто и не вспомнит.
