Я обомлел… Шёл сам Гейдар Алиев наша память

Лев Аскеров

Давно, очень давно мне хотелось рассказать об этом. О том, что потрясло меня в тот майский день 93-го. Пытался, конечно, и раньше. Причем не раз. Но после первых же строчек я с проклятиями в свой адрес - обиженная Богом бездарщина! - в сердцах отбрасывал в сторону ручку. Они получались какими-то неживыми. В их словах не было тех искр, которые чувствует только писатель и только он знает, что лишь они своей непостижимой силой нездешних фантомов могут проникнуть в душу читателя. Только в этом случае в нем может вспыхнуть нужная тебе мысль, а память, услужливая память, развернет в его умозрении похожие, но забытые им картинки, которые он, как и я, и видел, и переживал. По-другому он в прочитанное не поверит. Не поверит и скажет: доморощенная выдумка. Ну кого такое могло устроить? Тем более то, что потрясло меня в тот день, было самой настоящей правдой. Я видел ее воочию. Все проходило на моих глазах. И был это не просто эпизод. Это был символ, который так и просился на бумагу. А вот сделать этого, хоть убей, никак не получалось.

Сейчас понимаю, почему. Ни я, ни слова, что никак не хотели укладываться в чувства нужного мне проникновения в читателя, были нисколько не виноваты. Просто не приспело время. Всему, как говаривал мудрейший Соломон, свое время, и время всякой вещи под небом. И оно настало…

…Меня сорвал с места полный ярости женский крик:  

- Что ты делаешь, изверг?! Нет на таких, как ты, Алиева!..

Тогда, в 93-м, в автобусах, жэках, магазинах, собесах, поликлиниках, да, в общем-то, везде и всюду, и особенно на улицах, люди, сталкиваясь с надуманными и больно колющими шипами несправедливости, с гневом и в открытую выкрикивали: «Нет на вас, мерзавцев, Алиева!» или «Алиев быстро бы вам пообломал рога!»

Одним словом, везде и всюду, на разные лады, как выстрелы, звучало «Гейдар Алиев!». И несло это имя в себе не столько магическую, сколько сакральную силу. Люди вкладывали в него последнюю надежду быть защищенными от дорвавшейся до власти, буйствовавшей «махновщины», самозвано назвавшей себя Народным фронтом.

С ним, только с ним, с Гейдаром Алиевым, они видели себя и свои семьи за крепкими стенами Закона и Порядка с человеческим лицом. Ведь когда-то, в 70-х, вспоминалось ими, став Первым секретарем ЦК Компартии республики и хозяином страны, он смог навести порядок. Сможет и сейчас. Не зря Кремль, выдвинув его в Политбюро, призвал в Москву. Кремль знал, кого зазывает к себе. Это потом там со своей армянской кликой стал хозяйничать недоумок Горбачев. И Гейдар Алиев стал для них бельмом в глазу. Он был против той, по-подлому и исподтишка проводимой ими политики межнациональной розни, о которой грезил Гитлер и которая напрямую вела к краху всю державу. И от него поспешили избавиться.

И что же?!.

Здесь, у себя, на Родине, находившаяся тогда под мощным прессом горбачевской команды местная власть отправила его подальше от столицы в Нахичеванскую Автономную Республику. Нахичеванцы быстро разобрались, что к чему, и опального политического и государственного деятеля международного масштаба единогласно избрали Главой национального собрания. И не ошиблись. Отрезанные от всех прежних финансовых и хозяйственных коммуникаций нахичеванцы благодаря тому, что он в короткие сроки смог наладить реальные деловые связи с сопредельными странами, стали становиться на ноги.

И в народе, как рефреном, все громче, тверже и увереннее звучало: «Он сделает такое и у нас!»... «Он вытащит страну из анархии фронтовиков!»... «Он поднимет и спасет!..»  «Он, только он остановит армянскую агрессию и избавит от тотальной нищеты!»…

Сейчас мало кто из молодых помнит, о том всеобщем ропоте. И на этом фоне гневный возглас женщины – «Нет на тебя Алиева!» – гремел, как боевой клич. Как выстрел, Как зов отчаяния, который и сорвал меня с места.  

Она стояла напротив размещавшегося под нашим балконом кафе и глазами, полными сострадания и ужаса, смотрела в его сторону. Я перегнулся через перила и увидел, как хозяин кафе, балансируя волосатыми руками, от запястий до плеч выколотыми татуировками, топтал скорчившегося человечка.

- Гаджи, - окликнул я его, - перестань!

Отмахнувшись от меня, как от мухи, но оставив-таки в покое лежавшее на каменных плитах, скрученное в рожок человеческое тело, Гаджи, набычившись, пошел на женщину. Заголосив «Вахсей! Вахсей!», она неуклюже бросилась прочь. Преследовать он ее не стал, а ударив пятерней о пятерню и брезгливо плюнув в лежавшего, прошел в свое кафе.

Гаджи побаивались не только соседи, но и милиционеры. Не потому, что слыл толстосумом, а главное, потому, что значился в Народном фронте каким-то заметным «бугром» и в свое время тесно общался с самим ставшим теперь президентом Азербайджана Эльчибеем.

Я бросился вниз, чтобы помочь пытавшемуся подняться человеку. Заслышав звук открывавшейся двери, жена крикнула вдогонку, чтобы я купил хлеба и масла. Пока возвращался за деньгами и пока спускался вниз, тот человек уже сидел на поребрике, у куста олеандра. Это был мужчина лет 70, а то и больше. Он по-сухому рыдал. Слёз на глазах не было, а сжатый, как у обиженного ребёнка, подбородок ходил ходуном.

- Ты чем оскорбил Гаджи? – кивнув в сторону кафе, спросил я.

- Гаджи? – превозмогая рыдания, переспросил он и, задыхаясь, от крутившегося и никак не унимавшегося в гортани предательского комка, прошамкал:

- Они теперь все Гаджи. Слетали в Мекку и считают, что совершили хадж. А Аллаха сюда, - он приложил руку к сердцу, - не впустили…  

- И все-таки? – настаивал я.

- Джаным, у меня на руках двое ребятишек и пригвожденная диабетом к постели жена. Сын мой погиб в Карабахе, а невестка, жена его, умерла от сердца… Мне надо кормить их, покупать лекарства. Пенсии как с полгода не дают. На работу из-за возраста никто не берет. Вот и приходится ходить по базарам, кафе и ресторанам, чтобы остатки продуктов и еды они не выбрасывали, а отдавали мне. Есть, кто отдает. И есть, как этот Гаджи. Он выволок меня на улицу и стал пинать… Если меня не будет, джаным, что с ними станется?..

Я ему верил. Он был искренен. И автоматом вынув из портмоне «мамедэмин» (так называлась купюра в тысячу манатов), положил ее рядом с ним на поребрик. «Хоть этот «мамедэмин» согреет. А от Мамеда Эмина Народного фронта он уже получил сполна», - не без горечи подумалось мне, и, чтобы увернуться от благодарных рук старика, резко повернувшись, поспешил на улицу 28 Мая, где находился гастроном. Краем глаза видел, что и он побрел за мной следом. Сегодня, с облегчением вздохнул я, ему доведется покормить своих чистой пищей. А что завтра?.. И отгоняя от себя эту жгучую мысль, бросил взгляд вверх по улице.

От кирхи в нашу сторону двигалась толпа людей. Тротуар им явно был тесен. Они шли и по проезжей части дороги. Машины, осторожно объезжая их, давили на клаксоны. «Опять протестное шествие», - идя им навстречу, решил я. А когда, не доходя считанных метров до гастронома, толпа поравнялась со мной… я обомлел! Было отчего. Впереди, светло улыбаясь, шагал не кто иной, как сам Гейдар Алиевич Алиев.

Потом я узнал: приехав после своего дня рождения из Нахичевани в Баку, он решил от вокзала до своей городской квартиры, что находилась на проспекте Нефтяников, пройтись пешком. А за ним, не сговариваясь друг с другом и сбегаясь со всех сторон, увязались горожане. Ведь все его знали в лицо. Всем хотелось быть к нему поближе. Идти с ним рядом. То была зарождавшаяся на моих глазах стихия. То было признание его как Лидера нации…

И тут произошло неожиданное. Тот, что только-только был бит хозяином кафе и не спеша ковылял у меня за спиной, вдруг упал на колени и протянул к нему руки.

- Я не Бог, аксаккал! - поднимая его за плечи, произнес Гейдар Алиевич. - Вставай, старик! Надо подняться! Не подавай плохого примера. Мужчина, что бы ни было, должен стоять на ногах. Тогда это будет поступок. Тогда все сложится как надо...

И людской поток, увлекая за собой моего старика, потек дальше за твердо и спокойно шагавшим впереди Гейдаром Алиевичем…

Кто бы и что бы мне ни говорил, теперь я знаю точно – в жизни ничего случайного не бывает. И тот эпизод у кафе, и неожиданная встреча с Гейдаром Алиевичем, сопровождаемым длиннющей вереницей горожан, были Знаком, который дал о себе знать ровно месяц спустя -15 июня 1993 года.

За день до этого Эльчибей, убедившись в том, что ему с окружавшими его людьми не удержать срывающейся в пропасть страны, с самого утра соединившись с Нахичеванью, настоятельно просил опального Гейдара Алиева вернуться в Баку.

- Оставьте обиды в сторону, Гейдар Алиевич, - в присутствии согласно кивавших ему соратников просил Эльчибей. - Надо спасать Азербайджан. Это прошу не я и не моя команда. Вас просит народ!..  

Последний аргумент был неотразим. И спозаранок 15 июня 1993 года на подкатившийся в аэропорту Бина к самолету трап вышел Гейдар Алиев. Этот факт, как и тот, несомненно, мужественный и единственно правильный шаг Эльчибея, теперь стал достоянием истории.

Что бы творилось в стране, не случись этого? Страшно даже представить. Мятежи, вспыхивавшие в разных концах республики, анархия и дикие, не имевшие четкой цели и программы безумства действующих политиканов на фоне кровавой агрессии дашнакской Армении грозили тем, что Азербайджан превратился бы в сообщество ненавидящих друг друга феодальных племен со своими вождишками… Не было бы того международного признания, какое мы видим сейчас… Не было бы Контракта века… Не было бы Баку-Тбилиси-Джейхан... Не было бы нынешнего взлета экономики, культуры и политики…

Да, сослагательное наклонение здесь неуместно потому, что уже при нем все это приобрело четкий контур крепкой конструкции. И в связи с этим невольно возникает вопрос: Был бы у нас День независимости в подлинном его понимании, или тот же самый праздник Гуртулуш и другие наши торжества, не будь того дня 15 июня 93-го?.. Дня возвращения Гейдара Алиева во власть. Дня Истока.

Конечно же, нет!

А сегодня уже 26 лет тому историческому событию.

Со светлым Днем Истока тебя, наш Азербайджан! С праздником Национального спасения!