Недоорганизация бедных родственников новая геополитика, все еще актуально
Со следующего года к клубу БРИКС присоединятся еще шесть стран – Аргентина, Эфиопия, Иран, Саудовская Аравия, Египет и ОАЭ. Желающие могут сами придумать новую аббревиатуру, но, скорей всего, останется нынешняя. Что означают эти перемены?
Когда аналитик Goldman Sachs Джим О’Нил в 2001 году впервые ввел сокращение BRIC, он имел в виду страны, которые показывали мощные темпы роста и способные, если этот рост сохранится, ворваться в число мировых лидеров. И действительно, Бразилия, Россия, Индия и Китай начала двухтысячных выглядели очень перспективно. В 2006 году по инициативе России эта четверка из теоретического концепта попыталась наладить регулярную коммуникацию. В 2010 году к ним присоединилась ЮАР, добавив еще одну букву к аббревиатуре.
Собственно, уже включение Южно-Африканской Республики размыло изначальный смысл этого клуба, да и прочие страны-участницы, чем дальше, тем меньше соответствовали званию быстроразвивающихся молодых экономических сил. Бразилия с 2015 по 2018 год пережила тяжелейший кризис. В России с 2012 года не проходит стагнация, с 2014 года добавились экономические санкции, которые с 2022 года многократно ужесточились. Наметилось опасное замедление роста в Китае, который никак не может выйти из ковидной рецессии.
В то же время экономическая составляющая постепенно отходила на второй план, а все большую роль играли политические соображения: БРИКС стал форматом общения тех, кто не допущен к обсуждениям ведущих западных стран. А раз так, то почему бы не расширить состав?
Нынешнее расширение формата носит несколько анекдотический характер: когда среди вчера еще сверхамбициозных и перспективных стран оказываются Эфиопия и Египет, крайне неблагополучные в экономическом отношении государства, не может не возникать ощущение, что билеты в этот клуб стали доступны кому попало. Интересно обратить внимание, что следующие в очереди Алжир, Бангладеш, Беларусь, Венесуэла, те еще островки благополучия.
И без того не самый внятный формат ежегодных совещаний без создания взаимообязывающих отношений становится еще более рыхлым. Очевидно, что для бедных участников клуба участие в нем – прежде всего возможность получить дополнительный доступ к более богатым и добиться каких-то инвестиционных плюшек. Можно даже упростить этот тезис: речь идет в первую очередь о доступе к инвестиционным ресурсам Китая как экономического гиганта, на фоне которого остальные участники БРИКС просто теряются.
В то же время с вхождением в БРИКС Саудовской Аравии появляется еще один серьезный ресурсный игрок, причем с тесными стратегическими отношениями с США, которые Эр-Рияд ни за что терять не хочет, и которые будут существенным образом влиять на его позицию при коммуникации в рамках клуба. Для России это точно существенная проблема, хотя присутствие Ирана будет частично скрашивать ситуацию.
Трансформация, которую переживает эта недоорганизация, демонстрирует поиск международным сообществом новых форм взаимодействия, потому что старых недостаточно, они неэффективны или дискредитированы.
БРИКС и раньше не радовал какими-то прорывами на дипломатических фронтах, а в расширенном, еще более размытом формате он тем более вряд ли выйдет на качественно более высокий уровень. Убедиться в этом наверняка можно будет уже в следующем году, когда встреча пройдет в Казани. Если пройдет.
