Во имя народа – это против народа «Курдские мотивы» Эйнуллы Фатуллаева, часть шестая, все еще актуально
«Нет никакого Курдистана. Все это – фикция и политическая болтовня» – с этими словами в центре второго по значимости города Курдской автономии Сулеймании нас встречает один из богатейших людей города, бизнесмен и меценат Таха Расул Ибрагим.
Некогда столица курдского княжества в позднем средневековье – Сулеймания, или Слемани, раскинулась у горных хребтов, восточнее Эрбиля, с особой атмосферой безграничного длиннющего базара, расцвеченного всей палитрой и восточными чудесами, приветливыми улыбками и бодрыми восклицаниями продавцов за прилавками и в кебабных. Из-за углов выступают голубые минареты и узорные купола в духе иранских мечетей.
«В Эрбиле господствуют США и Израиль. Здесь главенствуют Россия и Иран», - гордо восклицает мой собеседник – двоюродный брат иракского президента Абдул Латифа Рашида, последователя политического клана Талабани. Выпускник британских университетов, рафинированный интеллигент, блестящий специалист в области инженерии и градостроительства, Рашид неуютно чувствует себя в кресле президента. Варварские военно-религиозные армии и прокси суннитов и шиитов с глубоким скептицизмом взирают на интеллигентный образ «британской королевы», которого аккуратно подвинули с престола проиранские прокси. «Ирак полностью под влиянием аль-Малики – ставленника Ирана», – уверяют аналитики другого, «черного Курдистана». Почему-то Иран всегда ассоциируется в моем воображении с черным цветом и мрачным средневековьем…
И вправду, в городе княжества Бабан, из-за которого издревле и по сей день разгорались ирано-турецкие войны, царит совершенно другая аура. Это какой-то другой, непохожий на прежний, новый Курдистан. Будто ураган унес с прилавков и уличных билбордов фотографии лидеров политического клана Барзани, а вместо них появились изображения лидера сопротивления начала ХХ века – Махмуда Барзанджи, роль которого замалчивали эрбильские историки, и, конечно же, гордости Сулеймании – покойного президента Ирака Джаляля Талабани…
«Богданов (замминистра иностранных дел России, спецпредставитель Путина по Ближнему Востоку – авт.) рассказывал мне, как поникшие Барзани – Нечираван с Масруром пришли к нему после краха референдума в 2017 году с просьбой о помощи и поддержке. Он их прямо спросил: а почему же до этого не приходили за советом? Богданов с ехидством им сказал: «Теперь идите и поддержите свой народ, который вы и подтолкнули проголосовать за независимость. Если у вас получится…», - с таким же ехидством пересказывает диалог Таха Расул.
Четверть столетия отделяет курдов от кровопролитной братоубийственной войны, вспыхнувшей между Эрбилем и Сулейманией в борьбе за полноту власти над всем Курдистаном. Ценой огромных усилий Вашингтону удалось посадить за один стол и примирить Барзани с Талабани, но достигнутый в 1998 году хрупкий мир, обусловленный политическим прагматизмом, не искоренил взаимной лютой неприязни. После гражданской войны наступила холодная война.
Прямо на подступах к Сулеймании, на таможенно-контрольных пунктах чувствуется недоверие к любому прибывшему из Эрбиля со стороны новых пешмерга, не похожих на тех, что стоят грудью перед «коридором смерти». Военные в иранском обмундировании с иранскими бородками и советскими АКМ лично проверяют багажники, рассыпают чемоданы и приглашают пройти отдельный паспортный контроль. Администрация Сулеймании выдает отдельное разрешение на пребывание в городе. Надо подойти к окошку местного пограничника, предъявить паспорт и получить новый штамп!
Странно, не так ли? Ведь младший сын Талабани – Кубад занимает пост первого вице-премьера в правительстве Масрура Барзани и принимает реалии новой постиракской действительности. Все мои собеседники в Сулеймании усмехаются в ответ на мой наивный вопрос: «Это же формальность. Мы неподконтрольны Эрбилю». То есть Багдад с «Хашд аш-Шааби» имеют гораздо большее влияние на Сулейманию, чем Эрбиль. Да, Кубад Талабани находится в столице в ранге первого вице-премьера, но старший брат – Бафель является всевластным и полноценным хозяином региона, вплоть до границы с Ираном.
Что же дальше? «Курдистан никогда не станет независимым, пока два клана не объединятся», - утверждает политолог Нияз Хамид. «А это никогда не произойдет. С 1974 года нет этого единства», - улыбаюсь в ответ.
А где же Турция во всей этой сложной игре? «Турция играет на стороне Барзани», - отвечает мой визави. Значит, в Ираке Турция играет на одном поле с США и Израилем. «Курдистан очень зависит от поставок нефти в Турцию. Даже больше, чем от бюджетных ассигнований Багдада».
Все, абсолютно все с недоверием встречают меня в Сулеймании. «Не удивляйтесь, ведь вы гостили у Барзани, а значит, приехали от американцев. Здесь вам находиться небезопасно», - откровенничает со мной коллега Шейх Джамал.
Новая история Сулеймании непосредственно связана с личностью Джаляля Талабани, которого называют «макиавеллистским политиком Ирака». В истории Ближнего Востока сложно найти более противоречивую и многогранную личность – вся его жизнь состоит из сплошных политических зигзагов. Сын религиозного деятеля, Талабани отверг путь предков, с 13-летнего возраста бросившись в активное левое движение. И ему удалось сделать головокружительную карьеру в партии лидера курдского движения Мустафы Барзани – в 21 год Талабани вошел в руководство партии, посетив Пекин и Москву. Там же в Москве Талабани лично встретился и познакомился с Барзани. Эта встреча не только перевернет жизнь обоих, но станет проклятьем для судьбы всего курдского народа.
Барзани безгранично доверял Талабани. Именно поэтому он и отправил его на переговоры в Багдад. В иракскую столицу на встречу с диктатором полковником Абдул Саламом Арефом приехал один Талабани, но оттуда вернулся уже другой Талабани. Именно так же в 1991 году, после геноцида «Анфаля», Талабани заключит в объятия и поцелует в щеку другого иракского диктатора – Саддама Хусейна, чем вызовет нескончаемые протесты среди курдов. Для таких политиков, как Талабани, политика – всего лишь искусство возможного. Это можно назвать и искусством политического выживания.
В 1966 году лидер Пешмерга Сулеймании и Киркука, любимец Барзани – Талабани бежит в Иран, где получает полную поддержку шахского правительства, а затем возвращается в Ирак, создает в Багдаде клонированную «Демпартию», объявив ее истинной, и вместе с баасистами начинает громить своих вчерашних однополчан. Первая гражданская война между кланами Талабани и Барзани продолжилась до победы последнего. Саддам Хусейн в 1970 году объявил о признании Курдской автономии. Как поступил Талабани? Он, естественно, сложил оружие, но… вновь оказался в рядах сторонников Барзани. Более того, когда спустя четыре года Саддам Хусейн отменил свое решение и возобновил войну против Курдской автономии, Талабани опять встал плечом к плечу с Барзани. Мустафа его принял, простил, и они вместе продолжили войну с Саддамом. Вот тогда Барзани и Талабани условно поделили Курдистан на две сферы влияния – Эрбиль и Сулейманию.
Но в 1975 году иранский шах, который и активно подпитывал курдское движение, договорился с Саддамом и заключил мирное соглашение. Барзани с Талабани ничего не оставалось, как временно покинуть страну. Барзани, у которого к тому же ухудшилось здоровье, уезжает в США, а Талабани бежит в Сирию. И в этот период у Талабани сложилось первое сотрудничество с советской разведкой. При помощи КГБ СССР «мом Джаляль», как курды называли Талабани, то есть «дядя Джаляль», создает марксистско-ленинскую организацию – Патриотический союз Курдистана. Вот эта партия по сей день и правит в Сулеймании.
Историки называют Талабани феноменальной личностью, который одновременно умудрился наладить прекрасное сотрудничество с разведслужбами четырех государств – Ирана, СССР, США и Китая… При этом умудряясь периодически договариваться с Барзани и перманентно расходиться с Саддамом. И наоборот!
Вот почему после свержения Саддама новый кондоминиум великих держав остановил свой выбор на Талабани как компромиссной фигуре в качестве президента Ирака. Только после этого Талабани уступил сыну Мустафы Барзани – Масуду Барзани – право возглавить весь Курдистан, но с одной оговоркой: его партия оставит за собой традиционные сферы влияния…
Хотя на самом деле в войне этих двух кланов ценности и принципы, идейные споры и мировоззренческое расхождение занимали самое последнее место. Война шла за нефть, финансовые потоки и контроль над рынками сбыта.
И, конечно же, встав у руля Ирака, Талабани, чья политическая биография состоит из одних метаморфоз, вновь переместился из лагеря сторонников независимости Курдистана на позиции воинственного адепта федерализации Ирака, жестоко подавляя все проявления сепаратизма в родной Сулеймании, где когда-то вел на смерть тысячи партизан во имя объявленной порочной десятилетия спустя идеи независимости своего края… И даже его похороны стали проявлением трагического дуализма: жители Сулеймании терялись в догадках – покрыть его гроб флагом Ирака или все же знаменем Курдистана? Споры вылились в открытое противоборство. И Талабани проводили в последний путь под сенью двух флагов.
Трагическая, фатальная и, в общем-то, циничная борьба этих двух кланов проливает свет на драматическую судьбу курдского народа – перипетийный инструмент давления на государства, разжигания региональных войн, свержения неугодных правителей…
Повторяю свой вопрос Тахе Расулу Ибрагиму: «Что же дальше?» В ответ молчание, затем глубокий вздох и отрешенный взгляд в пространство…
Ирак превратился в хаотическое, разрозненное, запутанное, полумифическое пространство, застывшее в руинах, с безнадежными косными людьми, увлеченными бредовыми идеями раннего средневековья, в котором правят бал животные инстинкты, варварство, беспощадность и корысть… Потомки самой древней человеческой цивилизации превращены в низкосортный материал для утилизации в руках великих держав, столкнувшихся в смертельной схватке за сферы влияния и природные ресурсы.
«Во всем виноваты британцы. Век назад они и заложили динамит под названием Ирак. Произошел взрыв не регионального, а вселенского масштаба… Ирак – это эксперимент, которым Запад пугает другие народы. Вот и вся истина», - говорит мулла Омар, настоятель Голубой мечети.
«Кто же может спасти вашу страну?» - спрашиваю муллу после долгих дискуссий о будущем Курдистана и Ирака. «Нас больше не спасешь. Нашей страны нет. Нас нет». Кто мог – давно покинул эту страну. Остались тени и те, кто зарабатывает в тени этих замученных людей. Все самые чудовищные преступления в истории совершались во имя освобождения народов. Во имя народа – это в первую очередь против интересов самого же народа.
Печально… Не только с грустью, но и с осознанием неизбежности новых войн в Месопотамии чувствую себя в руках зловещей судьбы журналиста…
