Заживо погребенная Шуша Часть вторая. Из серии «Зимний вечер в Шуше»

Эйнулла Фатуллаев, Шуша

… Иду по Шуше будто спускаюсь в преисподнюю. Здесь ничего не изменилось с 2005 года. Разве что армянам удалось завершить строительство нескольких одноэтажных домов рядом с собором. Но и эти постройки нарушают уникальную архитектурную целостность и гармонию города. И подумать страшно – в начале прошлого века Шушу населяло свыше 80 тысяч жителей. Но за последние 25 лет армяне превратили и этот город в руины. «Почему же столь способный и талантливый народ, каковым считают себя армяне, не сумел или не захотел возродить хотя бы один город в Карабахе?», - продолжаю диалог с самим собой. Армяне оставляли после себя развалины. Всюду руины, разоренные вековые дома изгнанных азербайджанцев.

Вот такой оставили Шушу после себя армяне

И наша расстрелянная память

Когда-то центр Шуши украшали бронзовые бюсты корифеев азербайджанской культуры. Ведь все они родом из нашей культурной столицы. В кульминационной период первой карабахской войны тогдашнему министру культуры Поладу Бюльбюльоглы чудом удалось через подставные компании в Тбилиси выкупить и вывезти из Шуши расстрелянные памятники величайшего композитора Узеир бека Гаджибекова, дочери последнего карабахского хана поэтессы Хуршуд-бану Натаван и непревзойденного Бюльбюля. По сей день эти памятники, как красноречивые свидетели нашей расстрелянной памяти, стоят во дворе бакинского Музея современного искусства. Ворвавшись в город, армянские боевики под предводительством министра обороны Вазгена Саркисяна сожгли Шушу во второй раз за прошлое столетие, разоряя на своем пути уникальные дворцы, культурные реликвии, блаженные сады, исторические театры, вековые дома, бесценные музеи. И на месте памятника выдающейся поэтессы, внучки двух азербайджанских ханов, просветительницы золотого века азербайджанской культуры Натаван армяне установили памятник своему канонизированному герою - захватчику города, бывшему учителю физкультуры, плебейскому трибуну Вазгену Саркисяну, посмертно провозглашенному «спарапетом» - армянским воинским титулом 22-вековой давности.

Поверженный судом истории спарапет

По свидетельствам армянских правозащитников, Саркисян лично пытал и даже насиловал азербайджанских военнопленных в период первой войны, что нашло отражение в громких журналистских расследованиях в армянской печати. Остатки разбитого монумента палача валяются на площади на фоне разоренного и сожженного армянскими боевиками дома Натаван.

Быстро прохожу к руинам дома, похожим на развалины античного храма.

- Не ходите туда. Там все еще могут быть мины. Это опасно! - кричит вслед один из азербайджанских солдат.

Но я уже почти приблизился к этому старинному дому. «Лучше б и меня не стало, и тебя, о мир двуликий». Грустные строки Натаван – заложницы царских военачальников, выданной насильно замуж за крымского офицера. Когда-то в этом доме собирался шушинский литературный кружок «Меджлиси унс». Что осталось от нашей расстрелянной памяти? Прах нашей истории, развеянный в горах Карабаха.

Перелистываю в памяти карабахские дневники. В 2005 году один из активистов партии «Дашнакцутюн» в Степанакерте (Ханкенди) в беседе со мной признал факт поджога дома Натаван. Ему удалось спасти лишь одно шебеке – редчайшее окно с разноцветными стеклами, изготовленное без гвоздей и клея в XIX веке азербайджанскими мастерами. Это шебеке-окно дашнак хранил в качестве раритета в своем кабинете…

Так разорили один из лучших дворцов конца девятнадцатого века. Дом внучки двух азербайджанских ханов - Натаван

В период оккупационной администрации армяне почему-то не переименовали всего две улицы. Имени основателя первой Республики Мамед Эмина Расулзаде, который никак не был связан с Шушой. И улицу Натаван. Дворец сожгли и разорили, а чтобы стереть из истории имя поэтессы, требовалась слишком большая историческая смелость.

Преступления именем Христа

Иду тихими, неуверенными шагами по заброшенным улочкам стертого старого города. Останавливаюсь у разбитого дома Узеир-бека. Да какого дома?! Осталась одна стела! Захожу во дворик дома, в котором родился Бюльбюль. Встречает растерзанный бюст великого певца. Утонувший в 25-летней слякоти разоренный дом, от которого остались лишь старые голые речные камни.

Разоренный дом-музей Бюльбюля. Армяне воевали только с историей

«Зачем армянам нужна была Шуша? Только ради того, чтобы стереть культуру другого народа?» - продолжаю терзать самого себя безответными вопросами. Нет Шуши, город напоминает возведенную на руинах одну большую солдатскую казарму. Во всех переулках и улочках мельтешат люди в военном обмундировании. Какая-то суетливая военная лихорадка.

Но вдруг на одной улочке старого купеческого района неожиданно встречаю одного из старейшин города. Бессменный глава Шушинского управления Министерства культуры, старый партийный номенклатурный работник Захид Аббасов вне себя от счастья. Он нашел в целости свой дом.

- Я должен переехать в Шушу. Сколько мне еще осталось? Ведь я один из немногих, кто знает каждый дом, каждую улочку, каждый уголок города. Мы обязаны быстро восстановить город, - делится своими мыслями З.Аббасов, который четверть столетия грезил Шушой и своим домом. По возвращении в Баку З.Аббасов будет просить перенести управление обратно в Шушу.

Вот уже несколько дней, несмотря на свой преклонный возраст и разные болячки, З.Аббасов денно и нощно проводит тщательное исследование оставшегося культурного наследия города: «Из 248 памятников я обнаружил 210 наших исторических реликвий, которые все еще можно восстановить». Глава управления скрупулезно собирает утерянные редчайшие экспонаты музея истории, который не удалось спасти в канун оккупации. Хотя за считанные дни до падения Шуши тогдашнему министру культуры Поладу Бюльбюльоглы вместе с Захидом Аббасовым все же посчастливилось вывезти экспонаты из музеев Узеир-бека и Бюльбюля…

После же освобождения Шуши З.Аббасову удалось обнаружить и передать на хранение временной администрации свыше 1500 экспонатов! А это составляет около 40 процентов утерянных за время оккупации исторических ценностей.

- Мы еще можем многое сделать. Но надо спешить. Надо возвращаться в город, - беспрестанно повторяет З.Аббасов.

В Шуше нет воды, света, газа. В последний момент, перед уходом, оккупационная власть успела оборвать последние нити жизни в городе.

- Нам с большим трудом удалось восстановить подачу воды. В Шуше ветхая, сложная и запутанная система водоснабжения. Армяне все карты унесли с собой. Но мы решили основную часть проблем, распутали сложный клубок, - рассказывает представитель Azersu, житель восставшего из пепла азербайджанского села Джоджуг Марджанлы в равнинном Карабахе. После освобождения Шуши, бросив свой дом и работу, 57-летний Али Намазов не покладая рук пытается наладить жизнь в городе.

Во дворе шушинской школы, где расположились первые военные казармы, из-за нехватки воды солдаты топят воду из снега для ежедневных нужд. А когда-то здесь, рядом, в двух шагах от школы, в квартале Мамайы изливался уникальный родник.

Родник Мамайы до оккупации
После оккупации исчезла арабская вязь и появился крест

Пытаюсь найти этот родник, обустроенный еще в девятнадцатом столетии на средства известного купца Самед Аги Джаваншира. Вот он, этот родник! О, боже, армяне стерли арабскую вязь на сооружении вокруг родника и прикрыли его новоиспеченным хачкаром. Как можно было совершать преступления именем Христа? Можно ли построить монастырь на обломках уничтоженной культуры другого народа? Можно ли построить свое счастье на страданиях другого народа, на останках убитой культуры? В Шуше традиционно было 17 кварталов. И в каждом квартале были свой родник, своя мечеть, своя баня. Иссякли все 17 родников! Уничтожены все 17 мечетей!..

А церковь стоит по сей день

Открываю незапертую калитку белоснежного собора Христа Спасителя. Открытый двор церкви очищают от снега двое азербайджанских солдат, провожающих пристальным взглядом каждый мой шаг. Церковь, пострадавшая во время второй войны, пребывает в том же состоянии, в каком показал ее миру лидер сепаратистов Араик Арутюнян незадолго до освобождения города. Привлекают внимание новые фрески на стенах. Новодел, в 2005 году этих фресок еще не было…

В армянской церкви в Шуше

Но мне еще предстоит занести в Соборную мечеть Гевхар-аги несколько Коранов. Когда пересекал последний блокпост азербайджанской армии в большом Тагларе, один из солдат обратился ко мне с просьбой: «Можете ли вы занести эти Кораны в шушинскую мечеть?!» Я улыбнулся, устремив взгляд ввысь, в чистейшую синеву. Знамение небес? Какая же великая честь донести первые Кораны в шушинскую мечеть!

Величественные знамена Азербайджана и Турции развеваются по ветру у входа в Верхнюю соборную мечеть. Строительство этого уникального памятника карабахской архитектуры началось при Ибрагим-хане, но было завершено его дочерью Гевхар-агой. Архитектором и строителем шушинской мечети, как и абсолютного большинства всех мечетей в Карабахе, стал известный представитель ардебильской архитектурной школы – Уста Карабаги. О разрушенной армянами возведенной Карабаги мечети в городе Физули я уже писал во втором Карабахском дневнике. Армяне не проявили милость к останкам великого архитектора, разрушив его надгробие недалеко от крепостных стен.

А вот судя по надписи на стенах шушинского творения Карабаги, Аллах уготовил любимой дочери хана Гевхар-аге место в раю. Холодный каменный храм, устланный коврами с карабахскими мотивами, собирает набожных солдат. Оглядываясь на отреставрированные иранскими мастерами в период оккупации старые стены мечети, тихо подхожу к минбару у киблы. Безмолвно оставляю у киблы книги Аллаха.

Совершая намаз в верхней мечети Гевхер-ага

В 2005 году я так жаждал подняться на один из минаретов, откуда открывается блестящая панорама на мрачные шушинские руины. Но на одном из минаретов, пострадавшем во время первой войны, выпадали камни. Не отважился подняться. Это был единственный наш неразбитый хрупкий исторический хрусталь, сохранившийся в Карабахе.

В нижнем же квартале города стоит маленькая нижняя мечеть Гевхар-аги. Здесь все еще разбиты стекла, уличные бои во второй войне не обошли стороной и это творение бессмертного Карабаги.

А шушинский рынок рядом с мечетью чем-то напоминает «бакинский Пассаж». Ведь Шуша в девятнадцатом веке была вторым после Тбилиси масштабным и значимым с политико-экономической точки зрения городом на всем Кавказе. Город в небесах называли «маленьким Парижем». Фактор политической значимости Шуши и обусловил поход оскоплённого с детства персидского шаха Мухаммеда Каджара, осадившего крепость карабахских ханов. Персии не удалось сломить сопротивление Грузии, ибо грузинский царь Ираклий принял российский вассалитет, чем уберег себя и свою страну от разгрома в войне с грозным южным соседом. Но Каджары грезили Кавказом, избрав Шушу новой политической столицей своей империи. Пути Господни неисповедимы – как бы сложилась судьба Шуши и всего Кавказа, если бы слуги не успели отравить иранского падишаха?

Шипы дикой природы уберегли могилу Вагифа

Тень заговора над Шушой

Раздумья о геополитической схватке за Кавказ и Шушу уносят к драматической истории одного из выдающихся азербайджанских политиков той эпохи, визиря и поэта Моллы Панаха Вагифа, увековеченного бессмертной трагедией Самеда Вургуна и канонизированного в период первого правления Гейдара Алиева. Вагиф – сакральная личность в общественном сознании. «Не каждый чтец – Молла Панах», - эта притча передается из поколения в поколение.

Стою у разрушенного мавзолея незабвенного Вагифа. Под гигантскими бетонными сводами густые заросли и колючие дикие ветки закрывают путь к тонкой надгробной плите. Дворцовые интриги, захват города чужеземным шахом, политическое противоборство с косностью на протяжении всей жизни вели поэта-просветителя по самому краю пропасти среди шушинских гор. Отсюда, с могилы поэта, открываются просторы Джыдыр-дюзю – место для скачек карабахских скакунов. Мощь белоснежных вершин завораживает. А красота каменных глыб с острыми выступами порой скрывается за туманной дымкой. Не разглядишь – это земля или облака.

С этой скалы бросилась в бездну Хураман

«Вот с той горы бросилась Хураман», - рассказывает еще один шушинец, вернувшийся в город. Согласно легенде, после казни Вагифа и его сына Алиаги супруга поэта, нареченная им Хураман, бросилась со скалы в ущелье…

Но красота родового поместья отца первого министра обороны Азербайджана, другой легенды русской артиллерии Самедаги Мехмандарова возвращает нас к реальной действительности. Даже рука армян не поднялась на великолепный особняк Мехмандарова с выступающими деревянными балконами, пострадавшими от осколков взорвавшегося неподалеку реактивного снаряда Смерч. Члены госкомиссии по инвентаризации Шуши выносят на руках из дома бесценные шушинские ковры, которые непременно должны составить часть воссозданной сокровищницы культуры города…

Справа заброшенный дом почитаемого и горячо любимого в СССР Рашида Бехбудова. Слева величественный архитектурный дом купца Гаджи. От строения остался лишь фасад…

Призрак дома Мехмандарова

Столько было войн за Шушу, столько походов, осад, битв за стенами неприступной полуразрушенной в этих войнах крепости. Этот таинственный город в небесах манил, окрылял и завораживал стольких правителей на протяжении всей человеческой истории. Город без покоя, город мирской суеты. Здесь плелись заговоры против всесильных восточных падишахов, шли войны между азербайджанцами, армянами, персами, русскими, грузинами, разворачивались кровавые бойни, а целые поколения оставляли свои очаги и бежали подальше… Столько слез пролито на этих вымощенных булыжниками старых улицах, столько страданий запечатлено поэтическим и художественными искусством. Стены Шуши испачканы, замараны политической грязью. И при этом какой-то неповторимый стеклянный воздух в этом чудном Панахабаде. Может, поэтому тюрки его переименовали в Шушу – от тюркского слова şüşə (стекло)?!

Издревле где крепость - там и тюрьма. Стою у распахнутых дверей чудовищной и самой старой крытой шушинской тюрьмы, источающей мрачную гнетущую двухвековую ауру. Тюрьма напоминает жестокий восточный зиндан. Здесь содержали, пытали многих азербайджанских военнопленных и, конечно же, заточенных на долгие годы Дильгама Аскерова и Шахбаза Гулиева. Выражающие боль печально унылые стены тюрьмы – рассказчики человеческих страданий.

Грозная шушинская тюрьма распахнула свои двери

Разрушения в Шуше и уничтожение азербайджанского культурного наследия своей тягостной скверной вызывают чувство безысходности. А в голове сумбур. В горле ощущение какого-то кома. Из последних сил дошел до первого азербайджанского магазинчика в городе - «Azcake», почувствовав теплый, сдобный и манящий аромат свежей выпечки. Хлеб – всему голова. Отрывая нетронутую душистую корочку, жадно глотаю кусочки горячего хлеба. Кто-то легко прикоснулся к моему плечу: «Вас ждет комендант города».

- А где его резиденция? – спрашиваю незнакомого солдата.

- В нагорной части, в армянском особняке.

(Продолжение следует)