Человек, который шел по канату мы написали портрет с черной лентой; все еще актуально
Бывший президент Пакистана Первез Мушарраф, правивший страной десять лет и приговоренный на родине к смертной казни за государственную измену, умер в Дубае после продолжительной болезни. Ему было 79 лет. До восьмидесяти он не дотянул всего шесть месяцев…
Как и о всякой масштабной фигуре – о его роли в истории Пакистана, Южной Азии и борьбе с исламским радикализмом еще долго будут спорить. К сожалению, теперь уже в прошедшем времени.
Вашингтон обвинял его в двуличии
Блестящий офицер и бывший спецназовец, поклонник Ататюрка и противник радикальных решений, пришедший к власти в результате неожиданного и бескровного переворота и десять лет правивший кипящим котлом, называемым Пакистаном – он вызывал самые противоречивые чувства.
Средний пакистанский класс его боготворил. В Вашингтоне его не понимали и обвиняли зачастую без учета пакистанской специфики в непоследовательности, а то и двуличии. «Золотые семьи» Пакистана, Бхутто, Шарифы и прочие – его ненавидели, считая диктатором. А исламские радикалы считали его «слишком европейцем», «лакеем США», презрительно называя его «Бушарафом» – и вынесли ему смертный приговор.
Ему ставили в вину увлечение сквошем, бадминтоном, гольфом и парусным спортом. Его обвиняли в том, что он держит в доме двух пекинесов, игнорируя ортодоксальные установления о том, что собаки нечисты и не должны содержаться в качестве домашних животных.
Но мало кто знал, что его настоящими увлечениями были бридж и книги по военной истории, которые он читал запойно, иногда ночи напролет. И не просто читал, а делал выписки со своими комментариями.
Родился в Индии. И первая закалка – война с Индией
Он родился в Индии, в известной семье, отец – дипломат, мать – преподаватель в одном из частных колледжей. А потом грянул 1947 год, и Мушаррафы спешно переехали в места, которые вскоре станут Пакистаном.
Но Индия как место рождения осталась в документах, впоследствии осложняя его карьеру. Ведь по меркам пакистанской армии, в офицерском корпусе которой доминировали пуштуны и выходцы из Пенджаба, он был «мохаджиром», выходцем из Индии. А потому каждая новая ступенька в военной карьере требовала от него куда больших усилий, чем от его сослуживцев, родившихся на «правильных» территориях.
Впрочем, на карьере отца служба на территории Индии никак не отразилась. Его с распростертыми объятиями приняли в нарождающийся пакистанский дипломатический корпус, и в 1949 году он получил назначение в посольство Пакистана в Турции.
Эта страна буквально очаровала ребенка, а затем и юношу Первеза. Он буквально влюбился в нее как в эталон того, какой должна быть мусульманская страна в современном мире. А ее основателя, Мустафу Кемаля Ататюрка, до конца жизни считал для себя примером исторического и государственного деятеля, о чем и написал на закате жизни в своих мемуарах.
Но семь лет в Турции пролетели незаметно, пришла пора возвращаться и думать о будущем. А куда мог пойти выходец из семьи, входящей в элиту, чтобы обеспечить себе карьеру? Правильно, только в элитное военное заведение. Поэтому 1961 год Первез Мушарраф встретил в Пакистанской военной академии. А чуть позже окончил британский, естественно, Королевский колледж оборонных исследований.
А потом были войны. В 1965 году Мушарраф принял участие в 16-дневной войне с Индией, где молодой офицер получил свою первую награду – за храбрость. Потом – война 1971 года, которая завершилась созданием государства Бангладеш, отколовшегося от Пакистана. И, наконец, 1999 год, когда Мушарраф уже в качестве генерала руководил вторжением пакистанской армии в район Каргила в спорном с Индией Кашмире.
Что примечательно - эти войны не сделали Мушаррафа индофобом. Уже будучи президентом, он приложил массу усилий для нормализации отношений между Индией и Пакистаном. И не его вина, что к кардинальным изменениям это не привело. Слишком уж много врагов этой нормализации было по обе стороны границы. Но Исламабад и Нью-Дели надолго запомнили 2004 год, когда команды двух стран в прямом эфире сыграли свой первый матч по крикету, впервые за 15 лет.
Случайный, но мирный переворот
Война на многое заставляет взглянуть другими глазами. Особенно на политиков, стоящих во главе страны. Вот и Первез Мушарраф проникался все большей антипатией к двум семьям – Шарифов и Бхутто, – которые правили попеременно и считали Пакистан своей вотчиной, творя в нем все, что им захочется. И воруя без всякого стеснения.
Те отвечали ему полной взаимностью. 12 октября 1999 года генерал Мушарраф был в Шри-Ланке, где встречался с местными военными. Там он и получил информацию о том, что премьер Наваз Шариф намерен его уволить.
Вполне естественно генерал срочно вылетел в Карачи, чтобы объясниться. Но диспетчеры аэропорта сообщили пилоту, что самолету отказано в посадке. Более того, ни один аэропорт Пакистана их не примет.
Это стало известно в армейских кругах – и военные решили вмешаться. В кратчайшие сроки ими были захвачены резиденция премьера, государственная телевизионная станция, узлы связи и наиболее крупные аэропорты. Власть Шарифа рухнула как насквозь прогнившее дерево, и не нашлось ни одного человека, кто встал бы на ее защиту.
И выйдя из приземлившегося самолета, Мушарраф из доклада прибывших на взлетное поле генералов к своему немалому изумлению узнал, что именно он теперь лидер Пакистана. Бывшие правители под домашним арестом.
Чуть позже Шариф был приговорен к пожизненному заключению, но менее чем через год, уступив просьбам Эр-Рияда, Мушарраф помиловал его и разрешил покинуть страну.
За управление генерал взялся круто – и не без успеха. Резко снизилась преступность. Полицейские перестали останавливать машины, чтобы получить с водителей взятки. И, что совсем уже невероятно, даже такси в аэропортах стали подчиняться требованиям администрации.
Но это были так, мелочи. Главное достижение Мушаррафа в первые годы его правления – это либеральная экономическая политика. Которая очень понравилась местным бизнесменам и привела к значительному экономическому росту. У Пакистана появилась надежда…
Мушарраф между молотом и наковальней
Дата 9/11 перевернула весь мир. Но Пакистану досталось больше всего. Уже 12 сентября тогдашний госсекретарь Колин Пауэлл заявил Мушаррафу, что Пакистан будет либо «с нами, либо против нас». Как вспоминал потом генерал, другой высокопоставленный американский чиновник высказался еще резче. Он пообещал «вбомбить Пакистан в каменный век», если Исламабад откажется помогать США в борьбе с талибами, укрывавшими Усаму бен Ладена.
У Мушаррафа не оставалось выбора, и уже месяц спустя он стоял рядом с тогдашним президентом Джорджем Бушем-младшим в Waldorf Astoria в Нью-Йорке, заявляя о непоколебимой поддержке Пакистаном борьбы Соединенных Штатов против «терроризма во всех его формах и где бы он ни существовал».
Мушарраф искренне старался помочь в борьбе с исламистским экстремизмом, но не мог не учитывать то, что значительная часть населения его страны если не поддерживает, то симпатизирует радикалам. Идеи «Аль-Каиды» и афганских талибов, тогдашних, старого образца, вызывали живой отклик пакистанской улицы.
Генерал оказывал все возможное содействие американцам в логистике. Он разрешил им открыть в Пакистане крупнейший разведывательный центр в регионе с филиалами в Карачи и Пешаваре. Он позволил им использовать для ударных беспилотников Predator взлетно-посадочную полосу, построенную президентом-основателем Объединенных Арабских Эмиратов для соколиной охоты в пакистанской провинции Белуджистан.
Но американцы были убеждены, что он делает недостаточно. «После 9/11 тогдашний президент Мушарраф сделал стратегический сдвиг, чтобы отказаться от талибов и поддержать США в войне с терроризмом, но ни одна из сторон не считает, что другая оправдала ожидания, вытекающие из этого решения», — говорилось в телеграмме США 2009 года от тогдашнего посла Вашингтона в Исламабаде.
А местные исламисты его ненавидели и приговорили к смерти. На него было запланировано 17 покушений, из которых осуществить удалось только три. Во время одного из них генерал и сопровождавший его конвой попали в засаду. От взрыва автомобиль Мушаррафа перевернуло в воздухе, но все равно потом поставило на колеса, которые были изрешечены пулями и осколками. Но машина все равно двигалась, пытаясь уйти от обстрела. А генерал сидел на заднем сидении, сжав в руках любимый пистолет Gloсk. Готовясь принять последний бой и не дать взять себя в плен.
«Я сталкивался со смертью и бросал ей вызов несколько раз в прошлом, потому что судьба всегда улыбалась мне», - напишет он позже.
В итоге американской «борьбы с терроризмом» война с территории Афганистана перекинулась и на Пакистан. За короткое время здесь «завелось всякой твари по паре» - и движение пакистанских талибов, и филиалы «Аль-Каиды», и сепаратисты с территории племен и в Белуджистане. Все отлично вооруженные, все получающие деньги из-за рубежа.
Мушарраф сумел не дать им победить, сумел удержать Пакистан от скатывания в гражданскую войну. Но те реформы в экономике и самоуправлении, которые он планировал, оказались свернуты. Отчасти – из-за военных действий. Отчасти – из-за саботажа «золотых семей», делавших все, чтобы ему помешать.
Горький хлеб изгнанника
Это и стало причиной того, что его авторитет в стране и поддержка населения стали резко падать. Не буду вдаваться в подробности всех тогдашних политических перипетий, которые представляют собой клубок и из нападок на генерала, и из его собственных ошибок, и специфики Пакистана, где здравый смысл зачастую отступает перед политической целесообразностью. Факт в том, что в августе он добровольно ушел в отставку. «Я надеюсь, что нация и народ простят мои ошибки», — сказал Мушарраф в телевизионном обращении к народу. Как выяснилось, не простили.
В 2013 он попытался вернуться в большую политику, вновь прилетев в Пакистан для участия в выборах. Но страна встретила его безразличием, а политическая система – новыми уголовными делами, которые закончились приговором к смертной казни. Военные не выдали – решение под их давлением было отменено Верховным судом Пакистана. Но это было все, что они смогли сделать для утратившего народную популярность генерала.
После чего он вновь покинул страну. Как теперь оказалось – навсегда. С горечью произнеся при расставании: «Разве это то, чего я заслуживаю?»
Но, надеюсь, добрая память о генерале сохранится. Хотя бы из-за того, что сам и его семья были безразличны к деньгам и власти, что для Пакистана сущее чудо. Ни один из его двоих детей не является общественным деятелем, и ни один из них не обвиняется в том, что он извлек выгоду из длительного периода, когда их отец пользовался неограниченной властью в Пакистане. А остальные обвинения с него сметет ветер истории.
