Прежний всё делал за «бабки», а теперь – Лидия Худатовна Расулова былое и думы

Лев Аскеров, автор haqqin.az, член Союза журналистов СССР

Я не о тех, что, прорезав золочёной нитью иссиня-чёрный бархат неба, тут же гаснут и пропадают. Уходят, как говорится, в нети. И хорошо, если через день-другой они припоминаются. Хотя, что правда то правда, мимолётный блеск их всегда впечатляет. Всего лишь на какой-то миг. Ведь от них не остаётся и следа. Мы их называем звёздами. Но это не так. Они всего лишь осколки той невидимой и вдруг взорвавшейся звезды. Той, которой уже нет, а свет её из небесных глубин всё льётся и льётся…

Эта поразившая меня мысль возникла только-только. Сейчас и здесь. Под столетним платаном, который кроною, как щекою, нежно тёрся в отзывчиво искрящийся Млечный путь. Так мне казалось. А он, сидевший за столом напротив меня, ничего такого не замечал. Обхватив руками хрустальную талию армуды-стаканчика и глядя не на меня, а в пространство, где я находился, Бахтияр снова и снова, как йога мантру, повторял:

Легендарная Лидия Худатовна Расулова

- Она ангел-хранитель семьи нашей…

И от той душевной мантры старик-платан ещё жарче припадал к звёздному небу. Не знаю, как ему, а мне так казалось.

- Лидию ханум Расулову, - вздёрнув лицо вверх, куда с интересом смотрел я, наконец произнёс он, –  помню с того дня, когда она собственной персоной пришла сюда, к нам во двор. Мне не было и восьми лет. А двум сестричкам и того меньше. Одной шёл шестой годик, а другой и четырёх лет ещё не было. За нами смотрела бабушка. Мама после младшенькой очень долго болела и умерла, –  и как бы отгоняя прочь выползающие из памяти те печальные дни, Бахтияр резко тряхнул головой.

- Тот день, когда Лидия ханум вошла к нам, сюда, я никогда не забуду. Он во мне, как живая картинка... Стоит столбом ошарашенный отец… А бабуля, забыв о своих донимавших её ревматических болях, семенит к неприбранному столу.

- Не надо! Ничего не надо! – остановила она её. – Мы с хорошими вестями, - она оборачивается к сопровождавшему её грузному мужчине. – Теперь ваша очередь, товарищ Оруджев…

Тем мужчиной был хорошо знакомый отцу начальник управления их министерства. Тот самый, что совсем недавно и слушать его не хотел и гнал из своего кабинета. Теперь же, хмуро набычившись, протягивает отцу лист с коротким машинописным текстом, заканчивающимся размашистым росчерком самого министра.  

- Вместе с этим с сегодняшнего дня вступившим в силу приказом министр просил передать его личную благодарность за проявленную вами принципиальность, - произнёс он и замолк.

- И… И ещё что?! – вспыхнув, настаивает Лидия Худатовна.  

- И мои извинения за то, что я должным образом не вник тогда в ваше дело, - выдавливает он.

Рядом с Гейдаром Алиевым

- Именно так, товарищ Исмайлов! – подхватывает Лидия ханум. – Более того, неправомерное и вопиющее исключение вас из партии, по ходатайству бюро райкома, тоже отменяется!

В том, происходящем тогда, я, признаться, ничего не понимал. А Лидия ханум, ласково теребя мои волосы, попросила отца вслух прочесть то, что в той бумаге было написано… Отец читает. Вполголоса и сбивчиво. Он не верит глазам своим: «Исмайлова Гусейнагу Вилаят оглу назначить директором Бакинского завода по ремонту медицинского оборудования…»  

- Как в сказке, мама, - невидяще глядя на давно захлопнувшуюся за гостями калитку, дрожит папин голос.

А бабуля расплакалась. Позже, уже повзрослев, я понял - было от чего.

И Бахтияр рассказал мне о той давней истории, которая заканчивалась, как заканчиваются сказки. Но то была самая настоящая быль.

…Началось всё с фельетона. Он выстрелил со страниц воскресного номера самой читаемой в республике газете «Бакинский рабочий». Выставляемые на её полосах материалы, и особенно критические, резонировали по всей республике. И это не только потому, что газета находилась в статусе органа ЦК Компартии Азербайджана, а ещё и потому, что подавались они блестяще. С отменным публицистическим вкусом.

Выстрел был – наше почтение!  В Ленинском районе (ныне Сабунчинский - авт.) той газеты, где шла речь о худых делишках на хорошо известном его жителям заводе, найти было нельзя. В киосках её продавали не за три копейки, а за целых три рубля. Чтобы приобрести её и почитать за ней ездили в город. «Такая бомба, - поговаривали ленинцы, - не могла появиться без ведома Гейдара Алиева, а хозяин района - первый секретарь коммунистов приказал изъять её из продажи и уничтожить…»  

Патрон в патронник этому событию заслал Астраханский областной отдел здравоохранения. Их огорошило то, что за многомиллионный заказ, который они попытались разместить на Бакинском предприятии по ремонту медицинского оборудования, руководство завода потребовало у них 10 процентов «отката». И «отката» не по официальному перечислению, а наличными… Это звучало нонсенсом. Но, как выяснил отправившийся на наш завод фельетонист Александр Эберлин, было всё не совсем так. Было ещё хуже. Сопровождавший его по цехам член партийного бюро и заведующий производственным отделом Гусейн Ага Исмайлов с плохо скрываемым возмущением подтвердил претензии Астрахани и ещё добавил: «Заказы местных, плоть от плоти национальных больниц и клиник, наше руководство облагает таким же, так сказать, налогом. Если сделка не складывалась, то есть если заказчик отказывался от такой нагрузки, то нам приходилось простаивать… Я ставил этот вопрос на бюро нашей организации, обращался в министерство и в райком партии. Меня никто и слушать не хотел. А заведующий промышленным отделом райкома мне прямо сказал: «Тебе больше всех нужно?! Сиди и молчи в тряпочку. А то вытряхнем. Да так, что нигде себе работы не найдёшь!»…

И вытряхнули. С волчьим билетом. На работу никто и нигде не принимал. Отбрыкивались как черти от ладана. В доме ни копейки и ни крошки. «Ещё одна такая неделя и… лезь в петлю, - едва сдерживая слёзы, жаловался он своему однокашнику по институту. «Не опускай рук Сейнага. Иди в райком. Там главная теперь женщина - Лидия Расулова. Знаешь она уже скольким помогла?! Тот, прежний, всё делал за «бабки», а она, после того как разберётся, обязательно поможет. Нет, не зря люди хвалят её. Люди знают, кто чего стоит…»

И Исмайлов скрепя сердце на исходе того же дня отправился в райком…

Эту историю, произошедшую с тем бедолагой, ставшим жертвой своей справедливости, много лет спустя подтвердил мне бывший председатель КГБ республики генерал Зия Юсиф-заде. Он её услышал за четверть часа до начала расширенного бюро ЦК партии от самого Гейдара Алиевича. Зия Мамедович тогда поинтересовался по поводу повестки дня, где первым вопросом была выведена многозначительная строчка – «Кадровый вопрос».

- Я, Гейдар Алиевич, только с трапа самолёта. Материалов не видел… - и, проведя пальцем  по «Кадровому вопросу», спросил: -  Бюро кого-то назначать будет или снимать?

- Знаю, ты был в командировке… - и, обдав его со свойственной ему лукавой пронзительностью, кивнул. – Не снимать, а освобождать и рекомендовать на должность председателя АСПС.

- Кого?

- Секретаря Насиминского райкома партии. Расулову. Лидию Худатовну. Она как никто подходит. Я, положим, по-настоящему, как работника и человека, оценил её, когда она возглавляла Ленинский район. Не поверишь, но мне хорошую помощь в этом оказали приходящие оттуда и адресованные лично мне… - Гейдар Алиевич выдержал паузу и в его полушепоте я чётко услышал - …анонимки. Их я получил с десяток. Дескать, она враг моих замыслов и во главе угла её деятельности не высокие морально-нравственные качества, а осуждаемая партией, грязная корысть. Так, руководствуясь этим своим соображением, попирая святые идеалы партии, она уволила кристально честного коммуниста и ветерана труда директора завода медицинского оборудования. Уволила, исключила из партии и состряпала на него уголовное дело. Вместо него настояла назначить руководителем предприятия Гусейн Агу Исмайлова. Безграмотного, окончившего всего три класса начальной школы и лишённого за пасквилянтство партбилета. Он, видите ли, принес ей набитый сторублёвками дипломат…  Основная мысль в тех письмах была одна: «У нас решают всё не кадры, а деньги!»  Тогда я по своим каналам и, если ты помнишь, по твоим тоже провел негласную проверку…

- Как же! Конечно! Выяснилось, в них оголтелая ложь! Писали лизоблюды бывшего жулика-секретаря.

- Вот именно! – стукнул по столу Гейдар Алиевич. – Лишь пару месяцев спустя, вызвав к себе Расулову, я выложил перед ней одну из тех анонимок. Она аж побледнела. Я успокоил и сказал, что пригласил её вовсе не затем, чтобы она оправдывалась. Это ни к чему. У ЦК, сказал я, есть мнение избрать вас секретарём Насиминского райкома партии. Знаю, район сложный. Но постарайтесь сделать так, чтобы насиминцы говорили о вас с таким же восторгом, как опрошенное нами население Сабунчей… Да, мы сделали тогда правильный выбор. Не прошло и года, как она вдруг попросила встречи со мной. Оказалось, судя по представленной ею мне аналитике, почти все предприятия лёгкой и местной промышленности района превратились в частные заведения. Текстильная, обувная и фабрика спортивных товаров работали не на государство, а на своих хозяев…

– Цеховиков, - подсказал я.

- …В общем, я был ошеломлён. Не мог не вмешаться. За вымогательство и потворство хищениям народной собственности в особо крупных размерах суд того и другого приговорил к высшей мере наказания…

… - Нет, Гейдар Алиевич не ошибся в Расуловой, - вспоминал Зия Мамедович Юсиф-заде. – И в погрязшем в нечистоплотных деяниях АСПС она быстро навела порядок.

Но эта сторона дела мне, как журналисту, известна была получше, чем генералу. С её приходом наружу сразу выплыли преступные мошенничества, творимые в республиканском профсоюзе работников нефтяной промышленности. Там, почти в открытую, выставлялись на торг бесплатные путёвки в лечебницы и дома отдыха. Не по карману было работягам приобретать их… Разобравшись с этим, Лидия ханум обратила внимание на не менее важное. Сельские клубы и районные Дворцы культуры находились в плачевном состоянии. Их руководство присваивало денежные средства, выделяемые на ремонт, на организуемые там кружки и курсы по разным специальностям…

И вот случилось так, что, будучи в Москве, я увидел копию интереснейшего и мало кому известного документа - официальное представление высшего руководства Центрального совета профсоюзов в соответствующий отдел ЦК КПСС на избрание Л. Х. Расуловой секретарём ВЦСПС. По значимости вторую после председателя должность. В нём указывались практические достижения товарищ Расуловой, которая в течение 7 лет возглавляла национальные профсоюзы. В длинной веренице того перечисления мне запомнилось не многое. При ней было построено два Дома технического творчества, которые трижды занимали в СССР первое место за конкретный вклад в народное хозяйство; 6 санаториев, один из которых – «Нафталан» - имел всемирное значение; 22 Дворца культуры и 91 сельский клуб…

Узнав о том, что её выдвигают на столь высокий пост, Расулова тут же помчалась к Гейдару Алиевичу в Совмин СССР, чтобы поделиться с ним оглушительной для неё новостью.

- Ну что ж, Лидия ханум, теперь мы с вами вместе поработаем и здесь,- сказал он. 

Но карты все смешал пришедший к власти национал-предатель Горбачёв. На плаху вместе с народом была брошена вся держава. Бесцеремонно и нагло отстранили от руля власти Гейдара Алиева и не состоялось назначение Расуловой. Всё и вся перевернулось с ног на голову. В республиках бывшего СССР творилось нечто невообразимое. В Азербайджане буйствовал во всём никчемный Народный фронт. Длилось всё это почти три года, пока народ вновь не призвал Гейдара Алиева стать его лидером. И именно тогда он вновь под свой флаг призвал Лидию Худатовну Расулову. Назначил её министром образования уже ни от кого независимой страны.

Лидия Расулова на посту министра образования Азербайджана

Сложные были дни. Архисложные. Но все они никак не могли устоять перед неукротимой энергией этой женщины. Тогда, переговорив с приезжающими в Баку научными деятелями, у неё возникла идея обучать нашу молодежь за рубежом – в престижных Кембридже, Сорбонне, Оксфорде, Лейпциге и Хайдельберге. Послать туда, к ним, хотя бы одну группу из талантливых наших ребят. А для этого нужны были деньги. Причём немалые. Шел 1997 год. Откуда было их взять, если страна еще как следует не встала на ноги. И она выходит на Гейдара Алиевича. Выслушав её, он покачал головой, а затем сказал, что поднятый ею вопрос весьма и весьма проблемный, но важности первостепенной.

- Давайте, Лидия ханум, подыскивайте талантливых ребятишек. Составьте список… Деньги найдём.

И на следующий год 25 наших юношей и девушек стали студентами этих учебных заведений. Она, министр, хотя уже неважно чувствовала себя, сама провожала их в путь. Многие из них в бурно растущей экономике нашей уже прочно вставшей на ноги республике занимают важные позиции…

А её не стало. Её нет. Нет даже сельского клуба и даже малюсенькой улочки, которые носили бы её имя. И память мою обожгла ещё давным-давно запавшая в меня строчка неземного по содержанию пастернаковского стиха «Сон»: «А время шло, и старилось, и глохло...»  Нет, господа, время не старится и не глохнет. Ну разве только в такой таинственнейшей штуке, как сон. Оно как шло, так и идёт.  Старимся мы, люди. И ни к чёрту становятся и слух наш, и зрение наше. А у Времени нет таких проблем. Более того, оно очень памятливо. Помнит и её Лидию Худатовну Расулову. Не то что мы. Одёрните, если не так…