Линия конфликтных событий последних лет в Иране, Израиле и теперь в Турции, несмотря на разный генезис причин, демонстрирует схожий и даже традиционный принцип выхода из кризиса ближневосточного государства, который заключается в "снятии" внутренних конфликтов под давлением внешних вызовов.
В экономическом плане государство начинает интенсивно инвестировать в оборонную промышленность, формируя тем самым цикл нового экономического роста.
Получится ли у Турции и в этот раз выиграть соревнование со временем и конкуренцию со своими беспокойными ближневосточными соседями?
Одна болезнь у Ирана, Израиля и Турции
Если рассматривать сравнительно короткий временной отрезок с осени 2022-го по весну 2025 года, то мы увидим любопытную закономерность: три основные и принципиально разные силы на Ближнем Востоке, а именно, Израиль, Турция и Иран, проходят через совпадающие вызовы дестабилизации.
Начиная с осени 2022 года и по январь 2023-го в Иране происходили массовые протесты, спровоцированные убийством 22-летней Махсы Амини, ставшей жертвой действий сотрудников иранского "назидательного патруля". В акциях протеста по стране приняли участие не менее 500 тысяч участников, имели место жесткие массовые столкновения с силами правопорядка, по данным МВД ИРИ была зафиксирована гибель двухсот человек, а ряду участников беспорядков были вынесены по итогам судебных процессов смертные приговоры.
Но уже к середине января 2023 года общественные волнения были подавлены и под влиянием ударов ВВС Израиля по системам ПВО Ирана фокус социальной повестки переключился на внешнюю угрозу.
И вот тут вспыхнул сам Израиль. С января по октябрь 2023 года еврейское государство сотрясали протесты против реформы судебной системы, направленной на укрепление кабинета премьер-министра Биньямина Нетаньяху.
Наиболее массовое выступление пришлись на 11 марта, когда манифестация в Тель-Авиве собрала около полумиллиона человек. Практически каждый месяц, вплоть до осени 2023 года, по всему Израилю и, прежде всего, в Тель-Авиве фиксировались выступления более ста тысяч человек. Полиция применяла водомёты, были сотни раненых, происходили многочисленные аресты… Словом, почти все происходило так же, как сегодня в Турции. Но, как и в Иране, протесты прекратились 7 октября 2023 года после того, как почти три тысячи боевиков ХАМАС и рядовых палестинцев из сектора Газы вторглись в южные районы Израиля, убив там более тысячи двухсот израильтян и уведя в Газу свыше двухсот заложников.
Эта трагедия заставила израильское общество сплотиться и поддержать ответный удар по палестинским террористам в Газе.
Правда, одиннадцать месяцев спустя, в сентябре 2024 года, по Израилю прокатилась новая мощная волна протестов. На сей раз демонстранты требовали от правительства Израиля заключить с ХАМАС перемирие, поскольку результаты военной кампании так и не привели к освобождению всех израильских заложников…
Военный поворот - консолидация граждан - укрепление власти
Весьма вероятно, что в своей динамике нынешние протесты в Турции схожим образом могут длиться месяцами и, как в случае с Ираном и Израилем, также не исключена вероятность, что их спад станет возможным, благодаря "переключению" повестки на внешние военные операции. Тем более, что их направление более чем очевидно – на наших глазах полем потенциального турецко-израильского конфликта становится Сирия.
Выход из политического кризиса у перечисленных трех государств Ближнего Востока, по существу, один - увеличение военного бюджета, переток инвестиций из потребительского сектора в промышленность и повышение собираемости налогов для погашения бюджетного дефицита.
На 2024 год у Турции на оборону и безопасность были выделены 40 миллиардов долларов, а в 2025-м – уже сорок семь.
Министерство финансов Израиля в 2024 году оценивало расходы на операции ЦАХАЛа в секторе Газа в объеме более 50 миллиардов долларов (то есть около 10 процентов израильского ВВП), а Тегеран осенью прошлого года решил увеличить бюджет военного ведомства Исламской Республики по сравнении с 2023 годом сразу на 200 процентов.
По данным Стокгольмского института исследований проблем мира (SIPRI), в 2024 году военный бюджет Ирана составил 16,4 миллиарда долларов, тогда как еще в 2021-м он находился в диапазоне 6,8 миллиарда.
В каждой стране этого большого ближневосточного треугольника мы видим схожий набор проблем - инфляция, дефицит бюджета, падение курса национальной валюты… При этом национальные правящие элиты и средний бизнес – то есть подрядчики новых инфраструктурных проектов, а также работники большинства промышленных многопрофильных концернов и финансово-промышленных групп, получающие вливания из бюджета, чувствует себя вполне устойчиво. Поскольку именно они и составляют социальную базу поддержки власти в Израиле, Турции, Иране.
«Оборонка», как двигатель экономики
Израиль и Турция также совпадают в своих ответах на экономические вызовы, выражаемые ускоренным развитием местной оборонной промышленности, когда в значительной мере снижаются объемы внешних закупок военной продукции и усиливается приток валюты за счёт увеличение экспорта продукции ВПК и IТ.
Посмотрим, как это выглядит на примере Турции. Согласно отчету SIPRI, за последние четыре года доля турецкого ВПК в мировом экспорте вооружений увеличилась на 103 процента, а сама Турция вышла на одиннадцатое место в мире по экспорту вооружений.
Это очень серьезный рывок!
Если в период с 2015 по 2019 годы доля Турции в мировом экспорте вооружений составляла 0,8 процента, то в период с 2020 по 2024 годы этот показатель вырос до 1,7 процента.
Понятно, что с ростом производства растёт и число предприятий, задействованных в разработке продукции. За последние 20 лет число субподрядчиков в производстве турецкой оборонной продукции увеличилось с 56 до более чем 1500 предприятий, а сумма проектов в разработке уже достигла 60 миллиардов долларов, и в ближайшие годы должна перекрыть отметку 75 миллиардов.
Таким образом, с одной стороны развиваются различные промышленные сегменты национальной экономики, а с другой, идёт интенсивное обновление и перевооружение армии.
И пушки, и масло…
Безусловно, у ставки на развитие оборонной промышленности есть несколько общеизвестных подводных камней. С одной стороны, чем больше государство инвестирует в ВПК, тем интенсивнее прирастет ВВП и увеличиваются показатели в соответствующих отраслях. Но с другой, такой рост будет длиться ровно столько, сколько государство готово оплачивать его за счет бюджетных средств.
Еще один важный нюанс заключается в том, что рост ВВП сам по себе не означает роста благосостояния граждан или государства. ВВП может увеличиваться, но госказна при этом пустеть, что наглядно прослеживается по ситуации в Иране. Такую картину можно описать, как некий обратный вариант другого перекоса в экономике, известного как "ресурсное проклятие".
А вот на примере Израиля можно увидеть, каким образом государство оплачивает оборонные расходы. С 1 января 2025 года в Израиле вступил в силу пакет повышений налогов, сборов и расходов на коммунальные услуги. Одним из наиболее важных изменений стало повышение налога на добавленную стоимость (НДС) с 17 до 18 процентов, что моментально привело к удорожанию широкого спектра товаров и услуг, за исключением плодоовощной продукции. Стоимость электроэнергии в стране выросла на 3,5 процента, тарифы на воду - на 2 процента, а у региональных властей появилось право увеличить муниципальный налог до 5.2 процента.
Но на эту ситуацию можно посмотреть и с другой точки зрения. Военно-промышленный комплекс, как известно, занимает вершину технологической пирамиды. По существу, государственное финансирование является долгосрочным инвестированием, но не в текущую войну, а в технологический поиск и его материализацию в виде продукции IT. Это могут быть как промышленное оборудование для широкого спектра производства от новых моделей двигателей до процессоров и комплектующих компьютеров и средств связи, так и вычислительные комплексы, обработчики больших данных, устройства-носители искусственного интеллекта и так далее.
То есть мы имеем дело с универсальными инвестициями. Причем сам период "милитаризации промышленности" может носить ограниченный характер, как это было во время холодной войны ХХ века между социалистическим и капиталистическим блоками.
Как правило, формирование материально-сырьевой базы из сети множества предприятий, обеспечивающих процесс перевооружения в рамках государственного военного заказа, длится от пяти до семи лет. Затем эта группа из нескольких тысяч предприятий будет все чаще обращаться к поиску покупателей на внешнем рынке, а звено топ-менеджеров и управленцев - находить новые рынки в гражданском машиностроительном и потребительском секторе.
Казалось бы, сделать это сейчас не проще, чем 90-80 лет назад, в период между Первой и Второй мировыми войнами. Тем не менее, это вполне решаемая задача, учитывая, что небольшие современные предприятия, в отличие от индустриальных гигантов ХХ века, легче переключать на производство продукции в гражданском сегменте.
Это видно и по траектории развития тех же беспилотных технологий, которые могут быть одинаково использованы в диапазоне от боевых военных систем до гражданской авиации и беспилотного наземного транспорта.
Поэтому в ходе новой ближневосточной милитаризации региональных экономик выиграет тот, кто будет наиболее удачлив и изобретателен в преодолении ее "узких проливов".
Во всяком случае Турция пока на плаву. Агентства S&P и Fitch сохраняют "стабильный" прогноз по рейтингам Турции на уровне BB-. Как бы соглашаясь с этими оценками китайский автопроизводитель Chery озвучил намерение инвестировать более одного миллиарда долларов в строительство автозавода в турецком Самсуне с мощностью сборки до 200 тысяч электромобилей в год. Что, включая создание центра исследований и разработок, создаст в Турции порядка пяти тысяч новых рабочих мест. И это всего лишь один из примеров переноса зарубежных производств в Турцию.
Таким образом, результатом ставки на развитие машиностроительного комплекса для "оборонки" станет возвращение Турции статуса ключевой промышленной площадки Европы, как это было в 1980-90 годы прошлого века, то есть ещё до китайской промышленной глобализации.
Как и всегда, история на своем новом витке в чем-то обязательно повторяется.
