«Россия готова сражаться вечно», - заявил глава российской делегации на переговорах с Украиной в Стамбуле Владимир Мединский.
Откликов на прошедшие в Стамбуле переговоры между российской и украинской делегациями – много. Нет, не так – их количество измеряется тоннами. И все разные. Но по большей части все комментаторы сходятся в том, что они не оправдали возложенных надежд. А могло ли быть иначе?
Но прежде чем начать отвечать на данный вопрос, разберемся с тем, почему их проигнорировал Владимир Путин, поскольку шанс выпадал уникальный: появись он – и там обязательно оказался бы Трамп, какие-то более масштабные договоренности обязательно бы были достигнуты.
Но все, кто ставит ему в вину неявку в Стамбул, просто не понимают менталитет российского лидера. Он давно уже не президент – он царь, самодержец, уверенный в том, что каждый его шаг, каждый жест творит историю. А потому царю суетиться невместно.
И потому он ведет себя в полном соответствии с культурным кодом российского самодержавия, гениально подмеченным еще Пушкиным в его «Борисе Годунове»:
«Будь молчалив. Не должен царский голос
на воздухе теряться по-пустому,
Как звон святой, он должен лишь вещать,
Велику скорбь или великий праздник».
Правда, насчет «великой скорби» - это точно не про Владимира Путина. За всю историю своего правления он ни разу не выступил по поводу тех или иных трагических событий, происходящих в России в период его «царствования». Пожары, наводнения, теракты, техногенные катастрофы – не повод для его появления перед народом. Он выступает лишь по праздничным случаям, вбивая в сознание своих верноподданных нехитрое клише «Где Путин – там победа».
И зачем ему рисковать, встречаясь с неудобными партнерами, ведь случись что – и ни Трамп, ни Зеленский за словом в карман не полезут, самодержавный конфуз может случиться, престиж шапки Мономаха пострадать. Так что его на такие встречи и калачом не заманишь. Вот акт о капитуляции Украины подписать в качестве победившей стороны – здесь он будет первым. А остальное – не царское дело, пусть челядь старается.
А в Кремле все пучком, все пучком.
Но вернемся к главному вопросу – могла ли позиция России на переговорах быть иной? И почему она лишь повторила требования трехлетней давности, как будто и не было героического сопротивления Киева российской агрессии, как будто Россия не понесла огромных человеческих, финансовых и экономических потерь? А это, знаете ли, вопрос очень спорный, в Кремле ситуация выглядит совершенно по-иному, и мотивации завершать боевые действия как не было, так и нет.
Прежде всего, людские потери. А когда это российские власти волновало? «Мясные штурмы» - так это зашито в генетическом коде российских элит еще со времен Суворова, да как бы и не раньше: «Бабы новых нарожают».
Экономические проблемы? Во-первых, в Кремле считают, что инструменты санкционного давления исчерпаны, и больше вводить не имеет смысла, мировая экономика не выдержит. А то что есть – вполне научились обходить. И пусть приток доходов в казну стал тоньше – но на цены в кремлевских столовых и распределителях, а также на доходы «ближнего круга Путина» особо не влияет, за все платит население, а его в России сто сорок миллионов.
Да к тому же кремлевский самодержец абсолютно уверен, что западные компании, покинувшие Россию, ждут не дождутся разрешения вернуться взад. Ему об этом докладывают регулярно, а разве может челядь в докладах царю врать? Поэтому, когда он говорит о том, что будет рассматривать условия для возвращения западных компаний в Россию, а Москва будет рассматривать вопрос «пустить их обратно или нет» – он говорит совершенно искренне. Именно такая картина существует в его голове.
Во-вторых, несмотря на все очевидные проблемы и недостатки Россия в Украине продвигается вперед и каких-либо факторов, могущих критическим образом повлиять на боеспособность ВС РФ, в данный момент нет: приток личного состава стабилен, техника и боеприпасы в войска поставляются исправно.
Так что с этих точек зрения у Кремля все нормально и даже более чем. А с системным кризисом, в который неуклонно погружается российская экономика и тревожные звонки которого давно уже превратились в колокольный набат, помогает справляться защитный психологический механизм.
Закрыл глаза – и никакого кризиса нет
Практически любая сфера и отрасль человеческой деятельности в современной России находится в состоянии «отрицательного роста» - но что в Кремле, что на уровне обывателя масштабность кризиса и его системность не замечается. Проще всего конечно списать на дефицит критического мышления – но в реальности все сложнее и проще одновременно. Во-первых, кризисные явления нарастают медленно, а потому – не так заметно, чтобы вдруг ужаснуться целостной картине.
Во-вторых, любой сравнительно нормальный человек старается «уйти» от стресса – то есть включает «режим страуса». Голову в песок – и никакого кризиса нет, есть «временные трудности», созданные «анонимными недоброжелателями». Этот уход обычно связан с тем, что человек (как сам лично, так и в составе целых общественных групп) попросту уходит от сколь-либо системной оценки происходящего, оберегая свою психику от непрерывно длящегося негатива.
И это нормальная с точки зрения психофизиологии ситуация, так как стресс - это всегда выделение гормона кортизола, который поддерживает мобилизационную функцию организма, но длительное воздействие этого гормона угнетает буквально все органы и системы человека.
Поэтому не видеть кризиса и категорически отрицать его наличие общее свойство что для обывателя, что для «кремлян», потому что как бы они не убеждали себя в обратном – но никакие они не небожители, люди- как и все, пусть и со смещенным пониманием добра и зла.
Понимание этих очевидных фактов о ментальности Кремля и путинской России возможно кого-то введет в шок. Но по большей части, надеюсь, избавит от иллюзий и приведет к более адекватной оценке ситуации. Кремлевско-византийское понимание самодержавия не только не ушло, хоть и является глубочайшей архаикой, но в нынешних условиях расцвело пышным цветом.
И всякий, кто пытается найти в нем рациональное зерно, – должен об этом помнить. И не разочаровываться. Ведь трудно ожидать рациональности, когда приходится сталкиваться с пусть частично модернизированным, но все же мышлением многовековой дальности, помноженным на современные психологические выверты.
