Гончех Тазмини в интервью haqqin.az: «Если уйдет Хаменеи, к власти придет еще более консервативный политик»

Беседовал: Джейхун Наджафов, собкор

«Иран переживает самое тяжелое время со дня победы революции 1979 года». Как передает агентство Anadolu, такое признание сделал президент Ирана Хасан Роухани на встрече с администрацией провинции Керман на юге страны.

Глава ИРИ подчеркнул, что страна еще никогда не сталкивалась со столь глубокими проблемами в экспорте нефти, в то время как невозможно управлять страной без финансовой опоры, которую дает продажа нефти. Продажа каких-то других природных ресурсов, сбор налогов и др. не могут восполнить место нефти в поддержании экономической стабильности.

Как полагает иранский президент, Запад мог бы ослабить пресс санкций после его недавнего участия в Генеральной ассамблее ООН. Роухани считает, что этому могла бы способствовать его встреча с президентом США Дональдом Трампом, но предложение президента Макрона организовать переговоры президентов Ирана и США было отклонено Тегераном.

Между тем иранским правительственным чиновникам встречаться с Дональдом Трампом и вести переговоры с правительством США запретил верховный лидер страны Али Хаменеи.

К тому же, еще несколько месяцев назад Роухани и другие официальные лица заверяли народ в том, что санкции практически не повлияли на экономику страны. Однако сейчас он заявляет, что казна страны пуста, налоги могут восполнить только 1/6 доходов, необходимых для нормального функционирования государства.

И действительно до возобновления санкций США экспорт иранской нефти достигал 2,5 млн баррелей в день, а теперь, по данным иранских источников, продажи Ираном нефти упали даже ниже, чем во времена ирано-иракской войны. Экспорт ее сейчас сократился до 6000 баррелей в день. Так что угроза Дональда Трампа свести продажу нефти в Иране до нуля выглядит вполне реалистично.

На той же встречи в Кермане Роухани сообщил, что падение спроса требует остановку нефтедобычи и это пагубно влияет на эксплуатацию нефтяных месторождений. Правительство тратит миллионы долларов на поддержание месторождений в рабочем состоянии, но это не оказывает положительного эффекта.

Единственный ответ, который Иран может дать Западу – возобновление обогащения урана. И Тегеран воспользовался этой возможностью. Роухани написал в Twitter: «Из-за политики США и их союзников завод Фордо в скором времени будет полностью готов к работе», имея в виду завод по обогащению урана вблизи города Кум.

Этот шаг западные политики истолковали как намерение ИРИ отказаться от всех пунктов политического соглашения по иранской ядерной программе.

Когда-то агрессия Саддама Хусейна и разразившийся ирано-иракский военный конфликт спасли от свержения иранскую теократию, которой удалось перевести стрелки на угрозу извне и получить время, чтобы укрепить свои позиции.

Вот и сейчас иранская власть, вполне возможно, раздумывает, может, и на этот раз новая война придется как нельзя кстати… А если так, можно раскручивать ядерно-урановую интригу, пока у США и их союзников не выдержат нервы.

Гончех Тазмини

Насколько в этой связи реален военный конфликт США и Ирана?  

На этот и другие вопросы haqqin.az отвечает иранский политолог, эксперт Центра иранских исследований лондонского университета SOAS, специализирующегося на изучении Азии, Африки, Ближнего и Среднего Востока, и параллельно научный сотрудник Центра международных исследований Университета ISCTE (Португалия) Гончех Тазмини.

 - За последние 40 лет США и Иран оказались на грани войны в первый раз летом 2019 года, когда Иран сбил американский беспилотник. Тогда президент воздержался от открытого военного нападения на Иран, что политологи сочли свидетельством того, что война с Ираном не является приемлемым вариантом для США. Сорок лет назад США понятия не имели, с чем имеют дело: теократическая республика с верховным лидером – система, с которой мир еще не был знаком. Однако Вашингтон все же поддержал Саддама Хусейна в возникшем ирано-иракском конфликте, предоставив Ираку оружие, деньги и спутниковую разведку. Хотя, согласно недавно рассекреченным документам ЦРУ и интервью с бывшими сотрудниками разведки, у США были твердые доказательства иракских химических атак и других нарушений правил ведения войны со стороны Ирака. Таким образом, США были причастны к самым разрушительным атакам с применением химического оружия, когда-либо предпринятым против иранских войск и, возможно, гражданских лиц.

Скорей всего, Трамп не хочет накануне выборов затевать военное противостояние с Ираном, тем более что американский президент всенародно обещал сократить участие США в ближневосточных войнах. Инструментами, к которым Трамп сейчас прибегает по отношению к Тегерану вместо военной конфронтации, это угрозы, дискредитация, «максимальное давление» и саботаж.

- Во время кризиса с заложниками 40 лет назад аятолла Хомейни в обмен на мир потребовал от США выдачу шаха. Затем иранцы это требование несколько изменили и захотели получить только капиталы шаха. Какие условия для восстановления отношений с Западом Тегеран может выдвинуть сегодня?

- В нынешней ситуации это в принципе невозможно, поскольку два государства абсолютно не доверяют друг другу. Основой для укрепления доверия и дипломатических отношений могло бы быть ядерное соглашение (СВПД), однако выход США из него стал не только признанием неприятия иранского режима и принципов посредничества, переговоров и дипломатии, но и актом недобросовестности.

Чтобы хоть немного вернуть доверие, США должны были бы вступить в длительный диалог с Ираном, и, возможно, стороны нашли бы в себе силы принести извинения и преодолеть прошлые обиды. США, например, - за поддержку переворота и свержения правительства Мухаммеда Мосаддыка в 1953 году или сбитый пассажирский самолет Iran Air американским военным кораблем Vincennes в 1988 году. А Иран - за кризис с американскими заложниками в 1979 году. Чтобы появилась какая-то надежда на восстановление дипломатических связей, США и Ирану придется участвовать в культурной и образовательной дипломатии, восстановить JCPOA (Совместный всеобъемлющий план действий по иранской ядерной программе) и Вашингтону взять на себя обязательство прекратить усилия по смене режима. Не говоря уже о том, чтобы открыть в Тегеране посольство и не давать оснований полагать, что оно станет «домом шпионов».

- В странах, которые считались дружественными ИРИ - Ливане и Ираке, где во власти шииты, сегодня не стихают кровавые антииранские выступления. Почему бывшие союзники вдруг возненавидели Иран?

 - Это преувеличение. В этих странах антиправительственные протесты направлены против коррупции, безработицы и неэффективного управления экономикой. События в обеих странах - и в Иране, и в Ливане - достаточно негативно отражаются иранскими СМИ. Официальные лица и консервативные политики в Иране считают, что США, Израиль и Саудовская Аравия спровоцировали эти беспорядки, чтобы ослабить Иран и вызвать разногласия с его ключевыми региональными союзниками. Однако протесты не поставят под угрозу влияние Ирана в тех странах, где Тегеран способствовал развитию культурных, финансовых, политических, военных и экономических связей на протяжении 40 лет.

- Многие иранцы связывают свои ожидания перемен, реформирования исламской государственной системы в сторону демократизации со временем окончания эпохи аятоллы Хаменеи. Насколько оправданны их ожидания?

- Иран представляет собой гибридную систему с теократическими и демократическими чертами и институтами. Чтобы укрепить демократические институты в стране, власть в Тегеране должна быть свободной от угроз смены режима или военной конфронтации. Однако в существующей обстановке на первый план выдвигается вопрос безопасности Ирана, и перспективы развития гражданского общества, плюрализма или «религиозной демократии» весьма сомнительны.  Борясь с экономическими трудностями, иранский народ живет под предсказуемой реакцией на усиление безопасности. Это противоядие режима, который демонстрирует неопровержимые доказательства того, что западные спецслужбы финансируют и поддерживают действия по смене режима.

На этом критическом перекрестке Иран нуждается в духе открытости и диалога, который позволил бы обществу выразить свои претензии и приблизиться к национальному консенсусу. Однако такой эксперимент окажется фатальным для режима, поскольку он раскроет разногласия и уязвимость, которые будут использованы США и региональными конкурентами Ирана. Под тяжестью санкций, усилий по смене режима, поддержки иранского «сопротивления» за рубежом, обострения межнациональной розни, разговоров о военных действиях и постоянных притеснениях страны национальная безопасность Ирана имеет первостепенное значение и перекрывает стремление общества к демократическим переменам. Надежды Ирана на расширение прав, возможностей общества и демократические свободы, основанные на участии в диалоге и обсуждениях, были подорваны под тяжестью международных санкций. Гегемонистское геополитическое видение нынешней администрации США создало ситуацию постоянного застоя, лишив иранский народ независимой политической альтернативы и реализации народных требований, касающихся гражданского достоинства.

На мой взгляд, мало что может измениться после ухода Верховного лидера аятоллы Хаменеи. Его преемник может быть даже более консервативным, чем он, так как перед ним будет поставлена еще более важная задача - занять место и роль в иранском обществе института Стражей Исламской революции. Национальная безопасность Ирана всегда будет иметь приоритет над демократическим развитием. Задача демократического развития станет приоритетной, если только Иран будет должным образом интегрирован в международный порядок и если международное сообщество признает, что Иран совершил революцию, и проявит уважение к режиму. Так что ни политический, ни физический уход Хаменеи не принесет демократических перемен.