Кинематографист Виталий Манский: «Алиев мне более интересен, чем Шеварднадзе. История Алиева в контексте его сына… »

Виталий Манский - маститый кинематографист, за плечами которого десятки документальных фильмов, игровые ленты. Он лауреат многочисленных премий и обладатель множества кинонаград, основатель фестиваля ArtDocFest, несколько лет назад перебазировавшегося из России в Латвию, и недавно открыл этот кинофорум своим новым фильмом «Горбачев. Рай». После премьеры он дал эксклюзивное интервью haqqin.az.

- Спустя двадцать лет вы сняли второй фильм о Горбачеве. Что еще предполагали открыть в своем герое?

– Если первую картину снимал как фильм-портрет, хотел определить своего героя, его размышления, взгляд на историю, то второй  – это портрет времени, которое показываю через моего героя. И в большей степени это фильм о сегодняшнем дне, нежели об историческом периоде, о котором на протяжении всего фильма говорит Горбачев. И в этом ключевая разница двух лент. Потому это не продолжение, не сиквел.

- Но ведь, согласно вашему манифесту, каждая лента без титра «конец фильма» имеет продолжение...

- Пожалуй, да, имеет продолжение, но в данном случае я хочу подчеркнуть, что этот фильм не является продолжением первого, снятого двадцать лет назад. Это абсолютно разные картины с разными задачами, с разной эстетикой и философией.

- Премьерный вы назвали «Горбачев. Рай». Это рай в судьбе экс-генсека, экс-президента и ад внутри него? Как в известном философском тезисе - у каждого свой ад?..

- Откровенно говоря, хотел бы, чтобы каждый зритель определил самостоятельно, что является в данном случае раем. Не скрываю, что для меня было важно произнести слово «рай» в одном ряду с именем Горбачева. Потому что, полагаю, слово материально. В этом смысле это некий мой посыл. А дальше идут коннотации, которые, в том числе включают ту, о которой вы говорите, но по диапазону значительно шире. Как, впрочем, по отношению к любому широкому понятию. Как к словам «любовь», «жизнь», «смерть»... В разных словосочетаниях с ними проявляются разные новые дополнительные смыслы.

- Вы сняли фильмы о Горбачеве, Ельцине, Путине. Это для вас анализ анатомии власти или препарирование личности, которая находится на самом верху властной пирамиды?

- Для меня самой важной темой является свобода. А люди, которые обременены властью, они, по определению, сужают человеческие свободы или, напротив, даруют.

- Или они сами несвободны...

- Или они сами несвободны. Хотя не уверен… Я видел относительно более или менее свободных людей во власти. Но это, скорее, размышления по поводу свободы, нежели по поводу власти. И власть для меня в данном случае инструмент для понимания смысла свободы, значения свободы, способов ее обретения или потери.

- Два человека заняли в свое время оппозиционную по отношению к Горбачеву позицию - Эдуард Шеварднадзе и Гейдар Алиев. Это люди, которые из принципа ушли из системы на самом, может быть, пике ее развития до развала Советского Союза. Не хотели бы сделать фильм о них?

- …Алиев мне, пожалуй, более интересен, чем Шеварднадзе. История Алиева в контексте его сына...

- В вашем фильме Горбачев отказывается отвечать на вопрос, кто развалил СССР.

- Да, не захотел отвечать формально на этот вопрос, хотя вербально отвечает на него в течение всей картины. И в общем все прошедшие годы он так или иначе отвечает, но при этом нужно различать вербальные смыслы и буквальные.

Так вот, буквально, то есть фактически, может быть, и юридически, Советский Союз он не разваливал. Более того, он потерял власть при попытке сохранить его. Если бы был более последовательным, прагматичным и интуитивным, то понял бы, что, предложив людям свободу, сам предопределил дальнейший ход событий. А именно развал страны. Но его попытки удержать систему привели в конечном счете к появлению тех, кто был более прогрессивен из его команды… Так что, конечно, Советский Союз развалил Горбачев.

Хочу заметить, что когда Черненко управлял страной из больничной палаты, то есть в период абсолютного бессилия власти, в той же Латвии, Эстонии и Литве никто не говорил о необходимости выхода из СССР. А с приходом молодого, энергичного и сильного человека, который предложил курс на демократизацию, моментально возникло движение за независимость.

- А что вы скажете по поводу кровавых конфликтов, которые произошли во времена Горбачева – карабахский, подавление демонстрации в Грузии.

- Конечно же, они возникли потому, что советская система, отвергающая дискуссии, удерживала силой эти конфликты в латентной фазе. И малейшая свобода развязала руки.

А последующие события, в частности подавление национального движения в Литве в свете кровавых событий у телевизионной башни, произошли в период ослабления власти Горбачева. У КГБ во главе с Крючковым, МВД, министерства обороны во главе с Язовым была совершенно другая, самостоятельная линия действий, которая в конечном счете и привела к ГКЧП. Именно эти фигуранты возглавили переворот, попытавшись отстранить Горбачева от власти.

- Вы обнаружили в Швеции очень интересный материал — любительскую кинохронику довоенной Латвии, которая подтверждает вашу теорию, что документальное кино безвременно и бесконечно. Это уникальны кадры, которые показывают не только Латвию того времени, но и Европу. Съемки шли и в Латвии, и во время путешествия семьи, жившей в Риге, из Швеции. Мне кажется, что именно по документальному кино когда-нибудь будут изучать эпоху. А вовсе не по игровым фильмам.

- Абсолютно верно. Более того, игровые фильмы создаются на серьезной основе, если это хорошие, профессиональные, талантливые кинематографисты. Они эпоху восстанавливают по документальному кино, по хронике, по фотографиям.

Скажем, я работал с Алексеем Германом. Когда он делал фильм «Хрусталев, машину!», как, впрочем и «Мой друг Иван Лапшин» с Андреем Мироновым и Андреем Болтневым, я видел, что опирается он больше не на хронику официальную, а на семейные фотоальбомы, которые тоже, как и эти съемки шведской семьи, являются еще большим документом времени, нежели официальные, которые выхолащивали пространство, в котором люди фактически позёрствовали. Именно любительская и домашняя съемка создает истинное лицо времени. И я бы подчеркнул такую деталь: почему именно эти шведские кадры произвели на меня сильное эмоциональное впечатление, в отличие от съемок из каких-то европейских стран, я имею в виду старой Европы. Все-таки эти страны, как бы это сказать… Да, там был фашизм, была Вторая мировая война, но они не имели опыта тяжелой оккупации советской империи.

А Латвия, как ясно видишь в любительской семейной хронике, в принципе, мало чем тогда отличалась от другого по-европейски спокойного, комфортного пространства. Жившие там были, как я говорю, с расслабленными мышцами лица… И тем не менее понимаешь, что несколько поколений были заложниками большой политики и жили в несвободном пространстве. Конечно, это все заставляет по-иному рассматривать съемку, о которой мы говорим.

- Вы говорили о свободе. Вот ваш жест с трусами около здания ФСБ — это тоже вызов властям, ограничивающим свободу? (Речь идет о том, что сделал режиссер В.Манский после отравления А.Навального —авт.).

-  Скорее, это был жест какого-то удивления, отчаяния. Я был потрясен, поражен и оскорблен тем, что страна, которая… Ночью накануне узнал доподлинно, что власть убивает своих граждан, власть убивает противников Путина, физически уничтожает их, но никто не вышел на площадь. Я оказался там в абсолютном одиночестве просто от какой-то растерянности - принял спонтанное решение сделать этот жест, о котором, между тем, нисколько не жалею.

- В Википедии вас называют российским и латвийским режиссером. Плюс к тому же у вас и гражданство как российское, так и латвийское, не так ли?

- Нет, у меня в Латвии только постоянный вид на жительство.

- Вы диссидент?

- Я, скорее, инакомыслящий.

- Один из последних вопросов. Вот этот замечательный плакат ArtDocFest, который напоминает известный неприличный жест — работа местного дизайнера или ваша задумка?

- Это наша совместная работа с дизайнером Валтером Вернером, с которым мы работаем - он оформляет мои фильмы. Валтер делал и афиши «Горбачева», «Свидетелей Путина», «В лучах солнца», «Родных». Он очень талантливый художник, и, конечно, мы сначала с ним стеснялись, пытались спрятать схожесть этого изображения с жестом. Но потом поняли, что лучше ничего не прятать. Этот жест в России всем понятен и его всегда есть повод показать.Тем, кто лишает людей свободы, кто вводит цензуру. Но, откровенно говоря, и в Европе есть кому или чему показать этот жест – скажем, пандемии, изоляции.

- Сегодня я увидел в соцсетях небольшой ролик, где актриса Мария Шукшина получает награду «За заслуги перед Отечеством» и  говорит очень проникновенную речь перед премьером России. Заявляет, в частности, что исчезает культура – то есть то, что гораздо важнее пандемии и всего остального. И ваши слова, по-моему, коррелируют с тем, что она сказала. Вымывается культурный слой, вымывается понятие культурного отношения друг к другу, люди озлобляются, их натравливают друг на друга.

- С одной стороны, да, но с другой… Мне кажется, что лозунгами с формулировками «вытравливается», «вымывается» лучше не бросаться, потому что глобально так можно сказать по поводу всего на свете. А мне хотелось бы большей в этом смысле конкретики. Я, например, считаю, что в той же Латвии культура не вымывается, а, напротив, формируется и, может быть, переформатируется.

В России тоже культура не вымывается, а уходит в подполье, в андеграунд. И, может быть, там есть шанс обрести большую силу, большую востребованность и большую свободу. Потому такие декларативные речи всегда требуют уточнения…