22 июня 1989 года, в день, когда в 1941-м началась Великая Отечественная война, в гараже подмосковного дачного дома покончил с собой майор КГБ Михаил Орлов. Ему было 32 года. Он сел в свой «Жигули», плотно закрыл двери и окна, завел двигатель — и умер от отравления выхлопными газами. На его похоронах присутствовало все руководство Комитета государственной безопасности, включая самого председателя — Владимира Крючкова.
На месте трагедии были обнаружены два письма. Одно — личное, адресованное жене. В нем Орлов прощался и просил заботиться о дочерях. Второе — официальное, обращенное к руководству внешней разведки. Он просил помнить его как честного и принципиального человека, преданного Родине — Советскому Союзу. Его последние слова звучали как исповедь: «Справедливость требует, чтобы вы услышали мои последние слова… Надеюсь, вы простите меня за то, что я оказался не готов к последнему бою».
Что же это был за «последний бой», к которому он оказался не готов? Бой, который так и не состоялся. Бой за спасение Советского Союза в проигранной «холодной войне». Михаил Орлов ясно осознавал: СССР терпит поражение не от натиска Запада, а от собственного разложения. Он писал о том, что в этом противостоянии не оказалось второй армии — только одна, и та способствовала собственной капитуляции, порой сознательно.
В том же письме Орлов просил похоронить его в форме офицера КГБ. Это желание было исполнено: он был погребен на Новодевичьем кладбище, рядом с другим легендарным разведчиком, Кимом Филби.
Мировые СМИ сразу заинтересовались этой историей. И не случайно: майор КГБ Михаил Орлов на самом деле был американцем — Гленном Саутером. Один из последних идеологических разведчиков XX века. Символ ушедшей эпохи. Его называли «последним романтиком советской разведки».
Гленн Саутер родился в 1957 году в провинциальном городке штата Индиана. Его мать привила ему любовь к русской классике и философии. Он поступил в университет, но быстро разочаровался и бросил учебу, поступив в военную школу фотографов. Так началась его служба в 6-м флоте ВМС США. Там он впервые столкнулся с лицемерием американской политики: на борту кораблей находилось ядерное оружие, хотя официальные лица все отрицали. Это стало его точкой внутреннего перелома.
Он начал читать Маркса, задумываться о природе капитализма и все сильнее тяготел к социалистической идеологии. Его карьера в армии развивалась стремительно: он служил пресс-секретарем и личным фотографом командующего 6-м флотом, адмирала Уильяма Кроу. Но вместо гордости за успех он испытывал нарастающее отчуждение. В 1980 году Саутер пришел в советское посольство в Риме с просьбой о получении гражданства СССР.
Тогда его никто не воспринял всерьез — за несколько месяцев до Олимпиады в Москве в таких инициативах видели лишь провокации. Никто, кроме генерала КГБ Бориса Соломатина. Он разглядел в Саутере не перебежчика, а идеалиста. Они провели несколько долгих бесед, после которых стало ясно: мотивация Саутера — исключительно идеологическая. Тогда ему предложили сделку: продолжать службу в ВМС США и одновременно работать на советскую разведку. Взамен — гражданство и новая жизнь в СССР. Саутер согласился.
Три года он передавал важную информацию о деятельности 6-го флота. В 1983 году почувствовал, что за ним установлено наблюдение. Советская сторона немедленно приняла решение эвакуировать агента. Саутер купил билет в оба конца и вылетел в Рим. Там его уже ждали сотрудники КГБ.
Так он оказался в Советском Союзе. Получил жилье, работу, дачу. Женился на русской женщине. В 1986 году стал гражданином СССР и сменил имя на Михаил Евгеньевич Орлов. Вскоре ему было присвоено звание майора КГБ.
Однако радость от свершившейся мечты была недолгой. Страна, которую он искренне считал оплотом справедливости, рушилась на глазах. «Перестройка» Горбачева демонтировала социализм как политическую и моральную систему. Все, во что он верил, все, ради чего предал свою страну и рисковал жизнью, оказалось преданным изнутри.
В 1988 году Саутер записал в своем дневнике: «Происходящее вокруг вызывает тревогу! Повсюду сталкиваешься с искажениями и предательством. Это немыслимо! Настоящей перестройки не будет».
С каждым днем он все острее чувствовал: социализм сдает позиции без боя. И, что хуже всего, с молчаливого согласия — а иногда и при активной поддержке — самого руководства страны.
Даже более опытный Ким Филби испытывал боль и недоумение от происходящего. Что уж говорить о молодом, 32-летнем романтике, который еще верил в идеалы, считал себя солдатом проигранной войны и не смог смириться с капитуляцией. Он добровольно выбрал СССР своей Родиной — и стал свидетелем его безвременной агонии.
Орлов-Саутер не дожил до окончательного краха СССР всего два с половиной года. Но он уже видел — конца не избежать. Он не захотел быть свидетелем этого конца. И ушел.
