17 мая в Грузии прошел марш «За семейные ценности», организованный двумя старинными союзниками — государством и православной церковью. Союз этот, в общем-то, никто никогда особенно и не скрывал, но в последние год-полтора он стал не просто очевидным — он как будто решил заявить о себе в полный голос, с барабанами, флагами и духовенством на передовой.
Как это обычно бывает, когда организатором массового мероприятия выступает власть в тандеме с могущественным религиозным институтом, значительная часть участников была мобилизована. Традиционно и почти механически. Но, справедливости ради, стоит отметить: были и те, кто пришел туда искренне, как говорится, от души. Особенно паства. Церковная, конечно. Главным горючим для ее энтузиазма стала — и тут без сюрпризов — гомофобия. Причем не бытовая, а огнеопасная, почти мистическая по своей силе. На уровне экзорцизма.
И вот тут возникает вопрос: почему человек, живущий в убогой хрущевке где-то на обочине цивилизации, без работы, на пособии, существующий в основном на деньги жены, которая моет стариков в Италии, — почему он вдруг с пеной у рта начинает ненавидеть кого-то, с кем даже в автобусе не пересекался?
Откуда вообще эта страсть?
Ведь 90 процентов населения постсоветского пространства вполне могут прожить долгую жизнь, так ни разу и не встретив открытого представителя ЛГБТ-сообщества. Это все-таки не таксисты, не плиточники и не продавцы семечек. Они где-то там — в мифическом, параллельном мире, с единорогами и фильтрами Instagram.
И все же примерно 10–15 процентов населения одержимы этой темой так, будто лично были бессовестно обмануты на гей-свадьбе. Это уже не просто ненависть, а хобби, смысл жизни. И вдобавок, признаем, прекрасный политический ресурс. Не нужно ни работать, ни реформировать, ни защищать интересы страны. Просто пару раз в год выходишь на трибуну, говоришь что-нибудь гадкое про геев — и voilà, у тебя гарантированные 10–15 процентов голосов. Стабильно. Дешево. Эффективно. Просто праздник какой-то.
Большинство, конечно, не настолько активны. Основная масса просто фонит — у них, так сказать, фоновая гомофобия. Как радиация, которую не видно, но она есть. В обычной жизни они про ЛГБТ и не вспоминают, если не спрашивать. Но стоит затронуть эту тему — и да, конечно, «я против». Без конкретики. Просто «против». Так принято.
Но вот эти 10–15 процентов - уже отдельная история. Они не просто против — они с флагом наперевес, с горящими глазами, с цитатами из Ветхого Завета и Уголовного кодекса. Это люди готовы обожествлять любого мерзавца, стоит ему лишь вякнуть что-то гомофобное.
Вот, например, покойный Роберт Мугабе, президент Зимбабве. Мракобес, диктатор, душитель экономики, автор валюты, которую считали мешками. Но как-то раз он нелестно высказался о гомосексуалах — и все! Два дня подряд в восторженных пабликах постсовка он был героем. Какой мужчина! Как сказал! Мелочи вроде того, что он довел свою страну до состояния натурального хозяйства, уже никого не волновали.
И здесь самое время задать главный вопрос: почему? Почему в регионе, где дорог нет, где медицина по минимуму, а уровень жизни не радует даже тараканов, вдруг так остро стоит вопрос геев? Причем не просто стоит — вопит, марширует и требует крови?
Вариантов ответа три. Три кита постсоветской гомофобии. Парадоксальные, но удивительно устойчивые.
Первый — религия. Если вы спросите верующего христианина, то он непременно скажет, что его вера — самая гуманная. Скажет это с любовью в голосе и при этом, не исключено, с булыжником в руке. Забавно, но в те времена, когда люди приносили жертвы богам и мыли ноги в реках, гомофобии почти не было. Греки, римляне, персы убивали друг друга за территорию, воду, специи, за коз, в конце концов, но на сексуальную ориентацию смотрели с любопытством, максимум — с иронией. Афиняне просто смеялись над спартанцами, и все.
А потом пришли Авраам с компанией, и пошло-поехало. Иудаизм, христианство, ислам — все три эти религии вложили в гомофобию такую страсть, которой не было даже у средневековых инквизиторов. Сначала в текстах, потом — в законах, и наконец — в кострах. Так что современная «борьба с ЛГБТ» — просто очередная серия в этом историческом сериале.
Вторая причина — криминальная культура. На постсовке воровские понятия до сих пор живы. Не в тюрьмах — в головах. Там, где правит логика зоны, гомофобия не просто обязательна, она сакральна. В тюремной системе гомосексуализм — это иерархия, инструмент унижения, форма насилия. Соответственно, в обществе, которое полвека обожествляло блатную романтику, гомофобия стала чуть ли не маркером мужской состоятельности.
И вот слабовольные граждане, воспитанные на смеси проповеди и понятий, получают гремучий коктейль, в котором нет места ни рациональности, ни эмпатии. Только рефлекс: «П...ов — бить». Без анализа, без контакта, без повода.
Ну и, наконец, третий фактор — психология. Она же — комплекс неполноценности. Классика. Вот он перед вами, среднестатистический житель постсовка: последние 20 лет живет в хрущевке, ремонт видел только у соседей по телевизору, денег нет, жизни нет, надежд — чуть меньше, чем кислорода на Марсе. Работы нет, а содержит его жена, опекающая чужих стариков где-то в пригороде Милана. И перед ним два выхода. Первый правильный — признать, что он неудачник, понять, что его жизнь — результат его же бездействия, и попробовать ее изменить. Например, начать учиться. Работать над собой. Просто думать.
Но это требует усилий. А усилия — не для всех.
Поэтому он выбирает второй путь – простой, эффективный и вредный. Он смотрит на красивого европейца с айфоном, на успех, уверенность, ухоженность — и говорит себе: «Зато я — мужик. Настоящий. А он — п...рас».
И все. Самооценка взлетает до небес, жить становится легче, и можно даже выйти на марш. Или написать комментарий. Или просто спать спокойно. Потому что хоть ты и неудачник, зато правильной ориентации.
И вот тут наконец можно подвести итог.
Что мы имеем? Религию, криминальные понятия и психологическую компенсацию. Все это вместе называется низким уровнем образования. Который и превращает тему, абсолютно второстепенную в списке человеческих проблем, в главную повестку дня.
Потому что гомофобия — это не про геев. Это про нас. Про нашу неуверенность. Про нашу бедность. Про нашу злость на самих себя, которую мы стыдливо перекладываем на кого угодно, лишь бы не смотреть в зеркало.
Так что если вы еще не сходили на марш «За семейные ценности», не переживайте — вы и так в нем участвуете. Каждый день.
Просто пока молча…
