О чем просил Примаков на могиле Мустафы Барзани? «Курдские мотивы» Эйнуллы Фатуллаева, часть четвертая
…Стою посреди Барзана, окаймленного волшебными горами, которые излучают необузданную силу и непоколебимость духа одноименного племени, победившего судьбу. Отныне все осталось позади, прошлое вместе с его атрибутами сброшено в иссохшую бездну за этими же горами. В этой бездне покоится прах победителей и побежденных. Бог всех рассудил.
Издалека доносится гул реки Заб. Нарушает покой среди безымянных холмов и память о невинно убитых. Память о них вместе с плачем черных вдов возвышается к белым небесам. 40 лет матери, жены и сестры казненных Саддамом 8 тысяч барзанцев носят черную траурную одежду. И этот черный цвет переливается с белыми безымянными надгробными камнями над погребенными останками казненных мальчиков, юношей, мужчин и даже стариков из непокорного Барзана. Черное и белое. Два цвета трагической, но славной истории победившего народа. Да, и еще цвет алой крови, которая смешалась с землей…
Невысокая сгорбившаяся женщина в черном печет хлеб в тандыре. Вкусный запах домашней выпечки влечет меня. Хочу купить у нее лепешку. Но меня останавливает мой попутчик: «Не делай этого, ты оскорбишь ее. С 1983 года она бесплатно раздает хлеб и живет надеждой, что ее 13-летний сын непременно вернется домой. Среди казненных 8 тысяч жителей села был и ее сын, но она по сей день не верит и ждет». Женщина протягивает мне 5 лепешек. Но я пытаюсь объяснить, что хочу взять всего одну. Она непреклонна, просит меня ради Аллаха взять все остальные. «Возьмите, не обижайте», - шепотом советует попутчик. Забираю все пять лепешек и поднимаюсь по крутой дороге к центру на встречу с одним из родственников лидера курдского освободительного движения Мустафы Барзани – Шейхом Халатом Барзани…
Над высоким флагштоком развевается большое курдское знамя. И в тени этого знамени – в искореженной каменной оградке – находится безымянная могила человека, которого называют национальным лидером курдского народа. В памяти оживают слова Масуда Барзани: «Я родился в тени этого флага, я готов умереть за этот флаг». Теперь навеки останки его отца будут покоиться в тени этого флага. На могиле нет ни одной строчки, ни одного слова… Обуревает какое-то смятение, нечто похожее встречал лишь на невзрачной могиле Цезаря на Римском Форуме. «Это могила пешмерга, здесь погребен солдат нашей революции», - тихо произносит Шейх Халат.
Во время посещения гостей железную входную дверь на каменной оградке открывали всего один раз, во время приезда экс-главы российского правительства Евгения Примакова. В 1958 году Примаков работал в Багдаде собкором «Правды», когда Мустафа Барзани вместе со своими соратниками и их семьями вернулся из СССР в иракский Курдистан. И между ними завязалась близкая дружба на долгие годы.
«В 2008 году Примаков подошел к могиле в форме пешмерга, снял головной убор, со слезами на глазах попросил прощения у Барзани», - рассказывает Шейх Халат.
- Почему же? О чем сожалел Евгений Максимович? - не удерживаюсь от вопроса.
- Мы не знаем, - утверждает Халат Барзани.
В последний раз, судя по рассказам, Примаков встретился с Барзани в 1971 году здесь же, в этом поселке. После совершенного на курдского лидера очередного покушения…
Саддамовцы 16 раз сжигали дотла деревню Барзан. И, наконец, в 1983 году диктатор решил раз и навсегда покончить с мужским населением заклятого села. Правительственные войска вторглись в Барзан, вывели на площадь все мужское население с 13-летнего возраста и увезли в неизвестном направлении. Военачальники диктатора самым циничным образом назвали спецоперацию по зачистке курдского мужского населения в честь 8-й суры Корана «Анфаль», что означает в переводе с арабского языка «Трофеи». Впоследствии следственным ведомствам удалось установить, что все 8 тысяч жертв были заживо погребены! До сих пор удалось обнаружить и установить останки 700 жертв.
«Спецоперация» Анфаль, которой руководил двоюродный брат Саддама Хусейна – Али Хасан аль-Маджида, завершилась полным уничтожением 3 900 поселков, гибелью 200 тысяч курдов, химической атакой города Халабджа…
Барзанцы – последователи уникальной религиозно-философской школы Накшбандия, синтеза суннизма, мистической школы и суфизма, культивирующего ощущение близости к Богу, познание духовной глубины, пренебрежение к мирской суете. Безусловно, философия этого вероучения самым непосредственным образом оказала влияние на формирование неподвластного, стального, сокрушительного характера и возвышенной, искренней и благородной души этого народа. Что и предопределило бескомпромиссный характер борьбы с одной из самых деспотичных диктатур прошлого столетия.
Издревле по сей день в этой провинции запрещена охота на животных, а вырубка деревьев и растительности карается самым суровым порицанием и наказанием. Если во времена старых порядков все ограничивалось общественным гневом, то сегодня вырубка одного дерева грозит от 1000 долларов административного взыскания до 6 месяцев тюрьмы. Барзанцы добились совершенствования исламского фикха – в провинции запрещен калым и карается замужество вопреки воле девушки, а также второй брак мужчины. Права женщины в провинции канонизированы. Женщина полностью уравнена в правах с мужчиной…
Барзанцы невероятно гостеприимны и весьма учтивы. Останавливают на каждом шагу – угощают ароматным сладким чаем, крепким кофе, сладостями, яствами… Предлагают ночлег. Вероятно, тяжкое бремя сопротивления репрессивной власти выработало у барзанцев уникальное чувство консолидации и сплоченности. В центре поселка каждый прохожий может войти в шатер Шейха Халата, где вкусно накормят и напоят…
Война для барзанцев – уже вчерашний день. Они победили и изгнали иракскую армию. А бои за каждый холм легли в основу курдской саги. Над поселком на холмах высится архитектурный ансамбль, посвященный жертвам Анфаля. Железные глыбы возвышаются напротив ветхих, уже невидимых фортификационных сооружений партизанских отрядов. Потерявшие смысл заграждения, пустующие блиндажи, незанятые окопы, заброшенные траншеи... А впереди разрастающееся кладбище безымянных белых камней, с каждым годом их становится все больше и больше. Розыскные группы автономии продолжают поиски останков убитых и погребенных заживо жертв диктатуры Саддама Хусейна.
Наш автомобиль проносится мимо траншей и могил, вокруг горных склонов, разрезая негустой лес, вдоль бездны, в которой покоится незабытая история. Партизаны и их потомки делятся содержательными рассказами о боях курдских ополченцев с иракской армией. «Убивал-то не один Саддам, а арабы-сунниты, которые ненавидят нас и сегодня. Мы не сможем разделить с ними судьбу общего государства», - утверждает каждый житель Барзана…
Вот мы доехали до Резана. На остановке стоит мангал, в котором развели огонь. Закопченный чайник стоит на краю мангала. Согреваемся – вечером по обыкновению в горах резко холодает. Чаепитие внезапно прерывает русская речь незнакомца. Тофик из Баку, курд по национальности, несколько лет назад переехал из Казахстана в Курдистан. Здесь, в горах, ему хорошо, он счастлив, хотя и оторван от семьи. Он с нетерпением ждет открытия сухопутных границ Азербайджана с Ираном. Накупил подарков для внуков. Хотя на пути его возвращения в Баку стоит еще одна преграда – восстание иранских курдов в приграничных областях.
Слово за словом, потянулась беседа. Тофик – из числа вынужденных переселенцев из Армении в 1988 году. «Нас, курдов, вместе с азербайджанцами выдворили из Армении. И я обосновался в Геранбойском районе», - рассказывает соотечественник. А после он вступил в курдское ополчение легендарного бойца первой карабахской войны, известного в народе под псевдонимом «Мусто» (Хосрова Мустафаева)… Тофик увлеченно рассказывает о боях с армянскими оккупационными силами в Геранбое, Тертере, Агдере. Курды с интересом слушают. Неожиданная встреча вызывает восторженные чувства – Тофик с большим интересом и тревогой следит за событиями на родине. Он безмерно счастлив освобождением Карабаха.
В патриархальном клановом курдском обществе правит отчетливая регламентированная иерархия отношений. В Резане свой старейшина – Шейх Рагиб, тесть сына Масуда Барзани, премьер-министра Масрура Барзани. Мне показывают его резиденцию. Темнеет. Спускается ночь над Курдистаном… И горная дорога ведет нас в кипящий Мосул…
(Продолжение следует)
